White.Red.White.Red

_____________

BABEL, Moon Sayonara wo Oshiete:

Нода Томоо, режиссер






____________________________

NB: DO NOT retranslate/repost/otherwise use ANY part of this on facebook, tumblr, blogspot, etc.



[А вот об этом человеке совсем не скажешь, что он говорит скромно.]

Как и они, я в молодости тоже занимался музыкой: играл неимоверно хардкорный панк на майнор-лейбле. За BUCK-TICK я мельком наблюдал со стороны, когда они были на мейджоре, и они мне казались большими оригиналами. Потом перевесило увлечение видеосъемкой – и я, решив работать в сфере музыкального видео, с головой окунулся в этот мир, где и нахожусь по сей день. Когда со мной связались по поводу съемки клипов BUCK-TICK, я подумал, что это потрясающе: ведь они все это время продолжают заниматься музыкой. А при личной встрече я почувствовал, какая у них потрясающая аура, и я понял, что это тот вес и достоинство, который они приобрели в ходе своей непрерывной деятельности.

Я снял два клипа: "BABEL" и "Moon Sayonara wo Oshiete". Видение мира в этой музыке было такое, что, когда я ее послушал, у меня в голове сразу возникло огромное скопление визуальных образов, которые могли бы это видение выразить. Что было трудно, так это выбрать какой-то один из этих образов: их было слишком много. Надо было подумать над тем, как дать [музыке] выражение в рамках заданного бюджета. Мне хотелось по-своему интерпретировать то, что музыканты хотели сказать, и перевести это в форму видео, сделав увязку с песней.

Прежде всего – такие слова песни, как «ты – иллюзия», «мечта», «видение» ["omae wa gensou", "yume", "maboroshi"]. То есть я думал о том, как бы поинтереснее показать призрачный мир, который то ли существует, то ли нет – и решил воспользоваться занавесом из газовой ткани, а также проектором. [Об использовании полупрозрачного занавеса в театре и т. п. подробнее см. здесь (англ.)] Начать с того, что [в помещении] на противоположной стороне от группы находилась артистка в жанре contemporary dance, чьи движения снимались на камеру и непосредственно в этом же виде проецировались на занавес, находившийся перед музыкантами, которые исполняли свою песню. То есть это было два параллельных лайва. Стояли мониторы, на которых Сакураи-сан и танцовщица могли видеть движения друг друга – и устанавливать между этими своими движениями взаимосвязь. Таким образом я попытался показать трудноуловимое призрачное видение, нечеткий размытый мир, который одновременно и существует, и нет. [Или «нечеткие размытые миры, которые и существуют одновременно друг с другом, и не существуют»?] Это выглядит как CG-спецэффекты, но на самом деле я снимал так, как описал.
Еще один концепт из текста – «всё сущее» ["shinrabanshou"]. Чтобы найти для него визуальное выражение, я попытался показать разнообразные широкие явления этого мира внутри замкнутого пространства. В последней части я попробовал симметрично наложить друг на друга кадры с лицом Сакураи-сана – и тут возник «царь Вавилонский». (Смех.) Я это сделал, и меня же самого дрожь пробрала. В визуальном плане получилось очень сильно, и я решил, что это обязательно надо использовать.


Что касается "Moon Sayonara wo Oshiete", то мир этой музыки мне увиделся как бы внутри воды – и в то же время мне показалось, что это песня о жизни и смерти, поэтому я стал думать над тем, как мне это сынтерпретировать и выстроить. Сначала я хотел показать беременную женщину на кушетке для рожениц, и еще старушку в тот момент, когда ее сердцебиение превращается в прямую линию на кардиограмме – то есть использовать достаточно конкретные образы. Но тогда для зрителя они будут чем-то фиксированным и определенным. Поэтому я принял решение в пользу большей размытости и неясности: показывать лишь мир внутри воды. Поместить под воду участников группы, исполняющих песню, было невозможно, поэтому освещение сделали так, будто искрящийся свет льется сквозь толщу воды сверху – то есть как будто вообще всё находится внутри воды. [??? Или там реально сверху над ними была какая-то вода?? Закрученная фраза. メンバーの演奏シーンは、水中では演奏出来ないので、上に水をためて光がキラキラとしているような、水中にいるようなライティングにして。] А артистка, двигавшаяся под водой на съемках соответствующей сцены, смогла изгибами тела показать и зародыш в чреве, и беременность, и умирание – то есть мир жизни и смерти в конкретных проявлениях, о которых шла речь раньше. И оператор этой подводной съемки, как мне стало известно, является большим фанатом BUCK-TICK – поэтому я решил все отдать в руки этого cast'а. [Почему «cast'а», там же вроде была одна девушка??] Кроме того, я обязательно хотел показать зародыш посреди космоса, поэтому соединил соответствующие кадры и тоже их использовал.


Что мне особенно запомнилось, так это сольная сцена Сакураи-сана: после общих съемок всей группы оставалась только она, самая последняя. И вот мы снимали, как Сакураи-сан стоит в лунном свете и поёт – и все время, что он пел, он был в слезах. В итоге это оказалось не очень хорошо видно, так как перед объективом камеры поставили стеклянный щит для создания «подводного» эффекта. Возможно, он сильно проникся песней, что было бы вполне ожидаемо, будь он профессиональным актером – а я думал: «Потрясающе, что можно вот так [расчувствоваться и] прослезиться».

Мне не так уж много приходилось разговаривать с участниками группы, но, кстати: на съемках "BABEL" камера находилась в такой позиции, что надпись «B-T» на щеке Имаи-сана совершенно не попадала в кадр. Когда я сообщил ему об этом, он сказал: «Тогда я с другой стороны напишу» – и переделал надпись, поместив ее не там, где всегда. Я думал, он скажет: «Ее место здесь», а он тут же пошел навстречу, и это было очень любезно и мило с его стороны.

Я имел возможность снять для группы два клипа, и обе эти песни – они ведь очень космические. А я очень люблю поговорить о взаимосвязи микромира и макромира, когда выпью лишнего. (Смех.) Поэтому и выражающие «все сущее» кадры с муравьями и микробами из "BABEL", и эмбрион в космосе из "Moon~" – они, конечно же, именно про это. Когда я послушал музыку BUCK-TICK, я сразу подумал, что должен показать ее через этот аспект.

_____________________


Это было финальное режиссерское интервью из Кадокавы.

___________________

Tour 2002 Warp Days, Zangai [а также Sakurai Atsushi "-Explosion- Ai no Wakusei live 2004", хотя это не указано] и др.:

Оцубо Соджиро - режиссер, Avex Entertainment







_________________

[Абсолютно все, что этот человек говорит о себе, он говорит с помощью форм "мне было дозволено" и "я имел большую честь".]


Работой, связанной с видео, я впервые начал заниматься в компании Victor Records – и надо сказать, что с тех самых пор я твердил не переставая: «Во что бы то ни стало хочу поработать с BUCK-TICK!!» Однако я был еще совсем начинающим, так что никаких возможностей для этого не представлялось. Но позднее все-таки произошло судьбоносное событие: мне поручили снять концерт «TOUR 2002 WARP DAYS» в Tokyo Bay NHK Hall. Помню, когда со мной об этом поговорили, я впал в огромное волнение. Ведь я понимал, что они такие музыканты, которые наряду с киногеничностью обладают значительным уровнем свободы и широты взглядов – и это играет большую роль в их видео. Хорошо помню, как в то время, когда я начинал работать, вышел сборник клипов на все песни альбома «Aku no Hana». И я понял, что хочу снимать видео для артистов подобного калибра. Этот сборник, а также «CLIMAX TOGETHER» – они стали моей библией, я их засмотрел буквально до дыр в пленке. (Смех.) Этой работой я начал заниматься потому, что любил музыкальные видео – и раз так, то, конечно, хочется снимать людей, обладающих притягательной силой. А такой силой в BUCK-TICK обладают не только сами музыканты, но и их видение мира, которое превращается в настоящее приключение – в том числе и тогда, когда обретает визуальную форму. Именно это делает BUCK-TICK такими неимоверно крутыми. Это группа уровня Живого национального сокровища!


Что касается «BUCK-TICK TOUR 2002 WARP DAYS 20020616 BAY NHK HALL», то по поводу этого лайв-видео мне не поступало никаких подробных заявок или указаний, и это дало мне возможность самостоятельно выдвигать разные предложения. И я, конечно, размахнулся, можно даже сказать – пустился во все тяжкие. (Смех.) Использовали несколько маленьких камер вроде тех, которые используются для домашнего видео, а также handy cam'ы – и хотя это был большой зал, сложилось ощущения присутствия в лайвхаусе. На этих съемках технический подход не был первостепенным: я подумал, что пускай лучше каждый отдельный оператор будет снимать кадры, которые именно ему покажутся клевыми, даже если это будет выглядеть неровно и шероховато – а я смонтирую весь полученный материал. Кроме того, у Сакураи-сана была камера на микрофонной стойке, а у Имаи-сана – на виске, то есть я решил испробовать нечто новое в плане съемки. Мне кажется, что видео в итоге получилось интересным.

За этим последовали съемки клипа на сингл «Zangai» (2003). В самой песне есть ощущение драйва, скорости, каких-то неукротимо звонких согласных [[в заглавном слове]]. Я, конечно, осознавал, что мне доверили потрясающую песню – и в то же время слегка терзался по этому поводу. На тот момент я видел много работ разных режиссеров, действовавших разными методами – и теперь задавался вопросом о том, что же лучше сделать мне самому. Тогда клипы в основном снимали на 16-миллиметровую пленку с узкими кадрами, но я высказал своенравное пожелание взять 35-миллиметровую, которую используют для рекламных роликов и в кино. Именно на нее мне хотелось снимать «Zangai». Она совсем по-другому воспроизводит ощущение мелких деталей – например, когда снимаешь мокрые волосы, кожу. И вот участники с полной отдачей исполняли песню, стоя на черном фоне, а я их снимал на эту пленку. Ощущение личного присутствия каждого из них, когда они стояли лицом к лицу с камерой – оно было великолепным. Причем в монотонном мире этого клипа от начала до конца присутствует красный цвет. Ведь «Zangai» – далеко не самая веселая песня, а красный – это цвет крови, цвет огня, и моим желанием было хоть в какой-то мере передать тот болезненно-жгучий посыл, который содержится в тексте.

Из недавних работ могу назвать VR «No. 9». Думаю, что читатели этих строк как раз через BUCK-TICK получили возможность познакомиться с данным явлением, но вообще VR – это вид медиа, заточенный под айдолов и dance-исполнителей, и поэтому многие считают, что для рок-групп он не годится.
Но то, как BUCK-TICK смотрятся и как они держатся – я думаю, об этом лучше говорить как о соотношении статики и динамики. [? Тут он что-то очень круто завернул: ____メンバーの佇まいや立ち居振る舞い、”立ち姿”と”振る舞い”と言ったほうがいい。 ] И выглядит это прекрасно, как ни посмотри. Я подумал, что если постараться как следует это снять, то обязательно получится нечто очень мощное по силе притяжения. Мне хотелось, чтобы набор песен различался по мелодике, и еще у меня была возможность предложить те песни, которые мне очень нравятся – и выбор пал на «Bishuu LOVE», «Ophelia» и «IGNITER».
В VR к «Bishuu LOVE» каждого участника на самом деле снимали по отдельности, а потом эти кадры объединили. И хотя я не осознавал этого, когда снимал каждого из них отдельно – но когда они все пятеро тебя «окружают», возникает ощущение, будто они тебя атакуют один за другим. Такого эффекта можно добиться только с помощью VR. И когда попадаешь в центр этого идеального пятиугольника из пяти человек, то взгляду открываются вещи, которых обычно не увидишь – взаимосвязь между участниками, например. [? Или "во взаимосвязи между участниками, например"? あの完璧な五角形の中に入ってみると、そこから見えるメンバーの関係性だったり、いつもと違うものが見えてくるんじゃないかと思います。] Думаю, что VR в дальнейшем будет все больше развиваться, поэтому имею дерзость надеяться, что и дальше продолжу снимать группу. Пользуясь случаем, хочу также порекомендовать тем, кто купил диск с VR-видео, чтобы они смотрели его сидя во вращающемся кресле. (Смех.)

__________



Favorite things (Сакураи Атсуши)


MUSIC

В последнее время я очень увлекся группой Fujifabric. Теми альбомами, которые были записаны при жизни Шимуры Масахико-сана. Случайно услышал по радио песню «Wakamono no subete» («Всё о молодых»), она мне безумно понравилась. Началось с этой, а за ней последовали другие хорошие песни. Какой-то один альбом не могу выбрать. «Space Oddity» Дэвида Боуи – он очень хорошо резонировал в той душевной пустоте, которая была [у меня] лет в двадцать. Я залезал на цистерну с водой [??? «На крышу резервуара с водой»? «на водонапорную башню»?], смотрел в небо и слушал этот альбом. «Mokushiroku» («Откровение») – заключительная вещь на пластинке Харады Шинджи-сана «Feel Happy», и мне, младшекласснику, эта песня казалась абсолютно прекрасной: она уносила меня из реальности.

MOVIE

Прежде всего – «Безумная дорога грома» («Kuruizaki Thunder Road») режиссера Ишии Сого. Я видел этот фильм в кинотеатре, в годы средней школы, и он стал для меня потрясением. Как и звучащие там песни Идзумия Шигеру-сана, а также актерская игра Ямады Тацуо-сана. Потом вышла коллекция фильмов Ишии Сого «DVD-BOX I ~ PUNK YEARS 1976-1983», и ее я тоже посмотрел. Еще один фильм – «На ярком солнце» («Taiyou ga ippai») с Аленом Делоном в главной роли. А еще – «Часы были живы» [«остались живы»? «были живыми»?] («Tokei wa ikite ita»). Этот фильм стал темой песни «Guernica no Yoru». В нем рассказывается о воздушном налете на город Маэбаши префектуры Гунма, и я посмотрел его, когда меня впервые в жизни отвели в кинотеатр. Мы пошли на фильм «Бенджи» про кавайного песика, но это был двойной сеанс. И «Бенджи» после просмотра «Часы были живы» куда-то улетучился. [??] Хотя этот фильм черно-белый, он произвел на меня очень серьезное впечатление. Такое не забудешь никогда в жизни.

[NB: Если кто решит посмотреть фильм «Бенджи» "про кавайного песика", то имейте в виду, что там тоже есть момент, который очень даже может нанести cерьезную психологическую травму.]


BOOKS

«Духи умерших» Хания Ютаки-сана. Это такой метафизический роман, мрааачный, мне очень нравится. И еще «Сердце» Нацумэ Сосэки. Я прочитал его очень давно, а потом несколько раз перечитывал. И «Кошачьи голоса» Нуматы Махокару-сан. Купил эту книгу из-за кошачьего названия, прочитал – и она очень сильно меня тронула.








Relay message 1

Эстафета посланий: Сакураи Атсуши - - > Хигучи Ютака

1.
26 лет назад, выпуск «Гэккан Кадокава» за апрель 1992 года.

Милому-премилому Ютаке-чану
от любящего Ютаку-чана Атсуши


Юта изменился меньше всех в группе. Он как ребенок. Засыпает моментально. Не знаю, можно ли это говорить – но когда вокруг только участники и больше никого, то это просто страшное дело, как он себя демонстрирует… (Смех.) Спокойно расхаживает по гримерке совершенно голым. Мы-то уже привыкли, но для других это бывает неожиданно. (Смех.) Когда я смотрю на Юту, то и сам становлюсь бодрее. Когда мы приехали в Токио и начинали с нуля, надо было действовать – ничего другого не оставалось, и в то время Юта больше нас всех бегал по делам. Он умело использует точки соприкосновения, существующие между участниками, и делает так, чтобы работа в группе протекала гладко. То есть он находится на абсолютно незаменимой позиции. Остальные участники не слишком коммуникабельны, так что этот аспект он как бы тоже взял на себя… Он очень внимательно относится к остальным, и это его положительная черта – но иногда мне хочется, чтобы он немножечко расслаблялся. Например, как в те моменты, когда расхаживает голым. (Смех.)


*


2.
[2018.12] [Вот это оказалось сложно. :-/ Сакураи здесь говорит кратко, но в то же время очень _наполненно_ и _многозначительно_.]

Ютану от Аччана

Юта – всегда Юта. Хоть на самом деле он и "豊", «Ютака». (Смех.) Коммуникабельный, любит людей. Но если я тут начну его захваливать до смерти, получится фальшиво. (Смех.) Он умеет находить подход к людям. Но хоть он и {старается заручиться любовью окружающих} [приблизительное объяснение глагола «amaeru» (на английском) – здесь. Это примерно «вести себя так, чтобы тебя баловали [и давали конфетку]», но _не совсем_. Я не знаю, как это переводить, и никто не знает.], но вообще со своими он очень холоден. А для посторонних все отлично. (Смех.) [букв. «Холоден с семьей, а наружная сторона хорошая». Не очень поняла и погуглила. Похоже, это всем известная и обсуждаемая архетипическая черта олдскульного японского мужчины: с посторонними мил и обходителен, а с собственной семьей – полная противоположность.] Ну-у, зато он при случае общается с людьми из других жанров. [Буквально или в переносном смысле??] Весьма умен, в общем. (Смех.) Раньше Юта под влиянием Мацуи-сана из BOOWY [считал, что] «на сцене шевелиться нельзя» или что-то вроде этого, но в какой-то момент он весь целиком стал гибче и мягче. Возможно, потому, что сменил прическу, а может, и потому, что [решил] [сам] создать собственный образ… Но Юта есть Юта. (Смех.) И это вряд ли изменится. [?]

Здесь Юта говорит много специальных музыкальных вещей, которые я наверняка перевела неправильно.

_________________



Favorite things (Хигучи Ютака)

MUSIC

Секс Пистолз – «Твори что вздумается!!» ["Katte ni shiagare!" – так странную фразу «never mind the bollocks» официально перевели на японский, но это неверно. На одном форуме хорошо объяснили: "Never mind the bollocks..." loosely equates to "Never mind all the other crap, here's the good stuff!" Типа «да хрень это все[, зато вот вам хороший альбом]».]

Дебютный альбом Pistols, который я услышал дома у Имаи-куна, стал для меня потрясением. Чем он привлек – это своей простотой, какой-то легкоусвояемостью. И казалось, что я и сам могу играть как Сид Вишес. Я думал, что хоть у меня пока и не очень хорошо получается, но сыграть похоже на него получится. И я дома копировал его игру. Не с кем-то вместе играл, а просто самозабвенно имитировал Сида Вишеса. Так и произошло мое знакомство с инструментом. Импульсом для создания BUCK-TICK стал наш с Имаи-куном копибэнд THE STALIN, но вообще в то время и на инди-сцене шла вторая стадия панк-бума, и в нее легко было вписаться, хотя и не в реальном времени. [??] Тогда мне казалось, что Pistols – это очень hardовая музыка, но потом стал появляться хардкор-панк, и когда я слушаю [этот альбом] теперь, мне кажется, что это кавайный поп. Но в то время впечатление было крайне сильным.


Police – «Synchronicity»

Из басистов меня интересовал Стинг. Он казался мне очень клевым. Хороших альбомов очень много, но, по-моему, самый крутой – это «Synchronicity». В том числе по звучанию. Тогда как раз начали появляться клипы, и было очень клевое видео «Synchronicity». Что меня привлекало в музыкальном плане – наверное, бит. Это был период панка, регги и нью-вейва, и [тот альбом] был буквально битком набит этими элементами. В бас-игре Стинга очень важен тот момент, что он является играющим вокалистом. Если человек поет, он при игре делит ноты [??] особым образом. Видимо, так происходит потому, что он играет одновременно с пением. Если внимательно послушать, то хорошо слышно, что его басовые фразы звучат так, будто это еще один человек подпевает. И учитывая, что там трио, получается еще более тонко и необычно.


Marvin Gaye – «What's Going On»

В те моменты, когда мне бывает непонятен 16-дольный ритм [??], я как бы возвращаюсь к самому началу: слушаю этот альбом – и изумляюсь его крутизне. Он выполнен идеально. Басист Джеймс Джеймерсон, принимавший участие в записи – он и мне тоже [???? "даже мне"?? 自分でも] очень нравится, я очень-очень многому у него учился. Бодрое звучание восьмых нот – это, наверно, одна из таких вещей. [????] Но такие музыкальные фразы – их нарочно не придумаешь. Они даже с мелодией вокала не совпадают, и непонятно, откуда они вообще берутся. Музыку Motown я слушал еще с детства, и ее структура мне раньше казалась очень простой, но на самом деле там очень продвинутый бас. С тех пор, как я сам начал играть на инструменте, я снова и снова убеждался, насколько это круто звучит. Можно скопировать сами фразы, но добиться такого же настроения и «нори» [примечание про "нори" см. здесь] – это очень трудно.

___________________

На случай, если кто хотел узнать, что там в этой маленькой манге (сразу хочу предупредить, что практически ничего).

___________________________

Об авторе

Ита Хирото
Родился в префектуре Канагава. Живет в городе Такасаки префектуры Гунма. Получил премию ежемесячного журнала «Shounen Gangan» как лучший начинающий автор, затем дебютировал в нем с мангой «Revive» (2003). Ставшая популярной манга «Omae wa mada Gunma wo shiranai» («Ты еще не знаешь Гунму»), которая выходит в онлайн-издании Kurage Bunch, была экранизирована в виде дорамы и фильма (2017), а затем – как аниме (2018).










________________
NB: DO NOT retranslate/repost/otherwise use ANY part of this, and DO NOT steal the scans.
________________



Некогда появившись в этом мире… они по-прежнему предстают перед нами в неизменном обличье.






– О, BUCK-TICK. Я знаю, их часто показывают в трансляциях NicoNico. Кажется, это новая группа, да?
– Моя старшая двоюродная сестра – она вроде как давным-давно от них фанатеет.
– А я видел их клип «MISS TAKE». *Охрененно клевый.*
– Хээ… Это какой? *Хочу посмотреть.*






– Э? Что это? Здесь разные даты релизов перемешаны… 2003 год?!
– Да ладно? Так с каких пор они существуют, эти BUCK-TICK?
[проходящий мимо старый человек с тележкой, на которой написано что-то непонятное:]
– Вы о чем вообще? Они существуют еще с тех пор, когда Россия была Советским Союзом.
– Эттооо… Э?! 1991 год?! *Год распада СССР*
– Значит, мейджор-дебют… в 1987 году?!
– Да нет, это ошибка, наверно. Участники же вон какие молодые. *Лица, прически…*






– Это не ошибка! У них сейчас 30-летие дебюта.
– !!
– А кроме того, в группе ни разу не менялись участники! Их связывают поистине необыкновенные узы!
…И более того: все участники – из Гунмы!!
– Из Гу… А… Э?!
*оживленная беседа*
– В группе все из Гунмы – и она существует уже 30 лет? Это… очень необычно.
– Наверное, за этим стоит какая-то таинственная истина, не подлежащая раскрытию…
– ДА… Интересно, что они скрывают…

…Они пришли из Мира Демонов!!
– Кстати, вокалист Сакураи-сан – он как раз вполне похож на Короля Демонов.
– Значит… Выходит, Гунма связана с Миром Демонов!
– Вот оно что?!!




– Здесь хоть и указан официальный возраст, но наверняка там здорово убавили… …Где-то на сто тысяч лет – точно.
– Как правило, людям из Мира Демонов именно столько лет и бывает.
*Их Превосходительства Демоны*

___________________________

_________________________

NB: DO NOT retranslate/repost/otherwise use ANY part of this on facebook, tumblr, blogspot, etc., and DO NOT steal the scans.

_________________________





3.
BUCK-TICK


Конечно же, major debut заставил вздохнуть с облегчением. Ведь я с ходу заявил остальным четверым безо всяких экивоков: «Если через три года не появятся какие-то плоды – возвращаюсь в Гунму». А еще без спросу лезли мысли о том, что я ведь для них сэнпай, самый старший – и поэтому должен нести за них ответственность. Так что, наверное, и поэтому тоже.

Но тут настало окончательное понимание: нет, теперь уж я не могу бросить BUCK-TICK.

Вот только нам сказали, что будут нас продавать «как visual artist'ов», а с этим оказалось довольно сложно.

Человек, который изначально об этом заговорил, работал не в музыкальном подразделении Victor, а в визуальном. Поэтому наш major debut нашел воплощение в форме концертного видео «Bakuchiku Genshou at the LIVE INN», а сингл мы не выпускали еще целый год.

И хотя у нас все уже было определено с major debut'ом, мы не ходили на голове от радости по этому поводу: выяснялось, что major debut сам по себе еще совсем не гарантирует коммерческого успеха.

Так что испытывали мы вовсе не безумное счастье, а скорее настороженность.

В интервью времен «HURRY UP MODE» я говорил:

«Это наш последний инди-релиз», «Извините, конечно, но две инди-пластинки – это перебор».

Ну, понимаете, я находился под огромным влиянием Эи-чана. Поэтому у меня было очень сильное стремление пробиться наверх.

Конечно, попасть на мейджор-лейбл – это здорово, но выпустить на нем пластинку – не конечная цель, а лишь один из шагов к тому, чтобы в итоге хорошо продаваться, а если этого не будет – то какой смысл. Вот такие мысли всегда были.

Если не будет успеха – нет и смысла. И я очень четко это понимал, хоть и был сынком богатеньких родителей. Так что, я думаю, людям из Victor было со мной сложно. При том, что остальные четверо у нас парни хорошие и покладистые.

И потом… я ведь по-прежнему жил в Асагае.

Да, вместе с Ютой, в квартире без ванны.

И мне, конечно, хотелось поскорее вырваться из бедной жизни и переехать в жилье, где будет ванна.

Постановочное фото из инди-времен (около 1986 года.)

А в Тоёшима Кокайдо на нас хоть и пришли восемьсот человек – но это все касалось только Токио.

Сразу после того концерта мы с альбомом «HURRY UP MODE» поехали в первый тур по стране. Вместе с нами поехал Саваки-сан.
Мы как следует поездили по провинции – в частности, сыграли в киотском «Такутаку».

Тур этот был очень трудный. Например, в Сакаи мы выступали на одной сцене с местной группой, и пришедшим людям мы были неинтересны: они хоть и находились на зрительских местах, но вели себя так, будто нас нет. Выступаем уже на пределе, выбиваемся из сил – а они даже краем глаза не посмотрят. Настолько, что думаешь – ну нет, так просто не может быть само по себе, неспециально.

Казалось, в Токио наше имя уже потихоньку начинало хорошо продаваться – а вот в других регионах до этого было еще очень и очень далеко, что мы непосредственно на себе и ощутили.

И мы в этой ситуации, несмотря на определенность с мейджор-дебютом, не чувствовали никакой бурной радости. Да и жизнь наша совсем не изменилась.

Правда, в сентябре у BUCK-TICK появилась своя собственная контора. Обязанности менеджера до сих пор исполнял наш друг из Гунмы – а теперь им стал профессионал, досконально знающий эту сферу. То есть постепенно начала создаваться обстановка[, соответствующая новым обстоятельствам.]

Тем не менее, открыть эту контору было нелегким делом: в самом начале мы вообще снимали помещение у другой конторы, которая вела чужой фэн-клуб.

Первоначальный оклад составлял семьдесят тысяч иен.

Стало лучше, чем когда мы функционировали сами по себе, но жизнь все еще оставалась тяжелой.

Мы совершили дебют, у нас была своя контора – но мы с Ютой все так же снимали вдвоем квартиру за тридцать тысяч иен, и мне хотелось поскорее оставить такую жизнь позади.

Что касается остальных участников…

Они у нас все люди благородные – в наилучшем смысле – и особо не жадные. Кто поднимал тему гонораров, так это я.

Так что первое время надо было надавать по заднице, чтобы кто-то сдвинулся с места.

Ну, просто ни у кого в группе не было опыта крайней бедности. Никто не относился к нищим слоям в истинном смысле этого слова.

В Асагае я влачил катастрофически жалкое существование.

В видеопрокате, куда я устроился благодаря знакомству с Мацуи-саном, у меня был гибкий график – это очень спасало. Но потом видеопрокат закрылся, и я стал работать в салоне игровых автоматов. Из-за лайвов я не мог приходить в свою смену, и меня уволили. Ничего удивительного, конечно.

Короче, подрабатывать не выходило, денег не было. Нищета крайняя.

Мы с Ютой жутко скандалили по поводу того, что покупать: одежду или рис. Бывало, наскребешь последние пяти-десятииеновые монеты – и, звеня этой мелочью, идешь за рисом. Высыпаешь ее на прилавок и говоришь: «Пожалуйста, дайте ровно на эту сумму». Дядя из рисовой лавки испытывал к нам сострадание и часто делал скидку.

В общем, расходы на еду урезались до минимума – а надо было еще и на сцену в чем-то выходить. У меня была карта магазина «Маруи», и я по ней покупал одежду. Кредит для этого брал. На пиджак от Arrston Volaju.

Потом никак не удавалось погасить этот кредит – и три дня пришлось питаться Baby Star Ramen'ом [сухой снэк, похожий на жареный рамен].

Нам даже воду отключали.

Когда не платишь за коммунальные услуги, сначала всегда отключают телефон, а потом – электричество и газ. Воду, я помню, отключили в последнюю очередь – но все-таки отключили.

Конечно, отключение воды – это было большое расстройство. Выворачиваешь кран – все равно не льется.

Но на самом деле это просто значило, что приходил человек из водоснабжения и перекрыл вентиль рядом с квартирой. Мы его самовольно открыли обратно, и вода опять пошла. Виноваты, извините.

Кстати, что касается воды – на баню тоже было жалко денег, поэтому голову часто мыли над раковиной.

Летом-то еще нормально: холодная вода – в самый раз.

Но зимой мыть голову холодной водой – это был просто ужас. А водонагревателя у нас, конечно, не было [как и чайника а газ отключили изверги].

Да, а вы знаете? Когда холодная вода льется на голову, это ощущается не как холод, а как боль. Поэтому зимой мы вдвоем с Ютой всегда мыли головы и вопили: «Ааааа, больно!», стоя в тесноте над кухонной раковиной в этой чертовой конуре. [а вдвоем наверное чтобы теплее было]

Возможно, именно из-за такой жизни я в ту пору похудел до сорока восьми килограммов.

В Гунме я весил пятьдесят. А в лучшие времена, когда работал на заводе – около шестидесяти.

То есть от асагайской жизни я похудел на целых двенадцать кило. [Тяжкие воспоминания влекут за собой сомнительную арифметику.]

Разумеется, люди худеют, когда не едят. Организм не обманешь.

А в самые тяжелые времена – к родителям, плакаться.

Я не занимался подработкой, поэтому на жизнь вообще ничего не тратил. Но от деятельности группы все же поступали небольшие доходы.

Когда вышел «TO-SEARCH», мы немного заработали на продаже мерча. Продавали в лайвхаусе сет из трех предметов: постер, зажигалка и стикер. Вырученные средства пустили на покупку расходных материалов: гитарных струн, палочек и кожи для барабанов. [На самом деле «кожа» – это уже давно только название. Как правило, используется синтетика, а по-русски это вообще называется «барабанный пластик».]

Но костюмы покупались уже не из общей копилки: их каждый должен был оплачивать самостоятельно.

Все были бедные, поэтому костюмы постоянно одалживали друг у друга.

К примеру, у Имаи была красная рубашка, я ему говорил «одолжи» и после стирки надевал сам.

И еще Мацуи-сан одалживал костюм.

Помню, я не знал, что мне надеть на «Taiyo Matsuri», и тогда Мацуи-сан предложил мне свой костюм эпохи 暴威 [暴威 (boui) – «тирания». Так BOOWY писали свое название до 1982 года] – в стиле милитари, с красным воротником. Сказал: «Если есть желание, можешь воспользоваться». Увидел, что я в сложной ситуации, и пожалел меня.

Так что да, то время было… hungry, короче.






Но хоть я и жил крайне бедно, у меня не было мыслей типа – «да ну, больше не хочу, все бросаю и возвращаюсь в Такасаки».

Во-первых, у нас у всех было большое желание этим заниматься.

А во-вторых – уже чувствовалось, что положение будет неуклонно становиться лучше.

Я очень хорошо помню, как записывался наш видеодебют «Bakuchiku genshou at the LIVE INN». Съемки проходили 16-го июня, в день рождения Хиде.

Это был лайв в Shibuya LIVE INN, и оттуда в качестве лучших мест выбрали «TO-SEARCH», «HURRY-UP MODE» и «MOON LIGHT».

После этого мы сразу приступили к созданию «SEXUALxxxxx!»

Это была наша первая запись у мейджора, и самым главным изменением стало то, что в ней принимал участие высокопрофессиональный стафф. Поэтому звучание качественно отличалось от всего предыдущего.

Звукорежиссером, которого нам тогда дали, был человек по имени Ямагучи Шюджи-сан. Он специализировался на работе с такими японскими рокерами, как Blue Hearts и Yellow Monkey, поэтому у него были совершенно другие методы записи, и звук тоже получался совершенно другим.

В ходе записи я его однажды рассердил.

Кажется, мы тогда записывали заглавную песню – «SEXUALxxxxx!». Меня сильно обеспокоило звучание snare-барабана, и я сказал Шюджи-сану:

«Snare звучит как-то не по-моему».

Шюджи-сан сказал «хорошо, я понял», опустил все фейдеры на пульте – и, добавив «ну, тогда продолжим завтра», ушел домой...

…Я из-за этого здорово струхнул.

И потом, когда мы все сидели и выпивали, празднуя окончание записи, я извинился перед ним.

Сказал – «простите, что сказал нахальную вещь».

Он ответил: «Да нормально, это же ваш альбом. Вы его сами продюсируете, так что здесь нет ничего неправильного».

И мог же он такое сказать – о нас, зеленых новичках, которые всего несколько месяцев как заключили контракт с мейджором и совершенно ни в чем не ориентировались.

Но все же был такой момент, что звучание, которое получалось на выходе – оно в значительной степени соответствовало звукорежиссеру. И если об этом не сказать, то релиз так и мог выйти с каким-то странным звучанием.

А мне приходилось встречаться с самыми разными звукорежиссерами. Были среди них и странные люди, и такие, которые мне не нравились. Бывают и те, кто все делает исключительно на «отвяжись».

Барабаны – это ведь, строго говоря, акустический инструмент. И микрофон просто фиксирует издаваемый ими реальный звук. Но изредка попадаются люди, которые даже не подходят послушать этот живой звук, а просто крутят ручки на приборной доске, чтобы отвязаться: того, что они слышат из микрофона, им достаточно.

И такому отношению мы подвергались именно потому, что были новичками.

Это касалось не только звукорежиссеров: с журналистами [печатных изданий] было то же самое. Разговаривали с нами сверху вниз, задавали дурацкие вопросы [ いい加減な質問ぶつけられたり].

Просто мы тогда не только впервые записывались на мейджоре, но и впервые начали давать интервью как мейджор-музыканты. Ну, всякое бывало. И я в таких случаях как бы тащил группу за собой… Вернее, я же был самый старший.

Поэтому на интервью того времени разговаривали только мы с Ютой. Остальные трое были очень тихие.

Ну, было какое-то понимание того, что «если я не сделаю, никто не сделает!» Даже что касается альбомов: музыку я не пишу, но тексты писать приходилось.

Промежутки между релизами выдавались слишком короткими, и хотелось облегчить Аччану жизнь. Две песни: «FEAST OF DEMORALIZATION» и «DIZZY MOON». Вот такой был загруженный период.

Когда мы делали «SEXUALxxxxx!», запись занимала около месяца. Потом этот срок стал все больше сокращаться.

Аччан и Имаи, Аччан и Хиде – в таких комбинациях усердно ездили в промопоездки по стране. Поэтому не было времени для того, чтобы вся группа могла собраться в студии. Делать нечего: начиная с «SEVENTH HEAVEN» стали записывать каждого по отдельности, а потом соединять – и метод записи, таким образом, изменился.

Как-то было такое, что в студию доставили сразу пять тысяч листков разноцветной бумаги: региональные музыкальные магазины, которые продавали много наших пластинок, использовали эти листки как бонусы к предварительным заказам.

Так что мы сидели и в поте лица подписывали листки, один за другим – но на второй тысяче сломались. Так что три тысячи листков остались неподписанными.

Но и две тысячи автографов поставить – это очень тяжело. Юта, к примеру, даже воспаление сухожилия себе заработал.

Конечно, поднимать продажи – это важно, но если теряешь из-за этого возможность играть на инструментах, то остаешься тогда вообще без всего. А нам ради этих автографов пришлось даже остановить запись.

И в студии тогда воняло этими маркерами… Действительно тяжело было.



Попав на мейджор-студию, я очень многому научился в плане музыки.

Так как мы были новичками, Victor назначали для работы с нами людей, которые выполняли нечто вроде продюсерских задач – как Шюджи-сан, например.

И был также Накаяма Цутому-сан.

Он был клавишником, работал на поддержке у PANTA-сана из группы Zunou Keisatsu. Человек невероятно широких знаний. Для нас он явился первым настоящим покровителем[, которому мы очень обязаны].

Очень милый и добрый человек. Сейчас думаешь – какую же необыкновенную доброту он проявлял к группе новичков, которые вообще ни черта не умели.

Другой бы на его месте разозлился и ушел домой, и в этом не было бы ничего странного – так мы играли. А он находил чем расцветить нашу игру, добавлял в нее какие-то великолепные яркие нюансы. Мы были ему действительно очень благодарны.

Лично я теперь очень критически смотрю на наши тогдашние записи. [? Или просто "лично мне теперь тяжко их слушать"?当時の音源は今聴くと、個人的には厳しいよね。]

Записывали все с одного раза на «три-четыре», и если барабаны, бас и вторая гитара были в порядке – использовали этот дубль, пускай даже что-то другое было с косяками. [На самом деле,] если Юта и Хиде ничего не запороли – то и нормально, вот такой уровень. [?!? Абсолютно непонятно. «Другое» – это вроде как Имаи и Сакураи, поэтому, по логике, все должно быть наоборот. Но я не знаю, как еще можно понять его слова. だって「せーの！」で一発で録ってるから、ドラム、ベース、サイドギターがOKだったら基本的にそのテイクを使うんだ。他がしくっててもけっこうそのまま。ユータとヒデがしくってなければまあOKだろうっていうレベル。]

Если приводить конкретные примеры… Заключительная песня на «SEXUALxxxxx!», «MY EYES & YOUR EYES». Я там стучу по кромке барабана, по закрытому ободу. И был момент, когда я случайно сдвинулся с позиции [и промахнулся] – если прислушаться, то слышно, как звук вдруг меняется.

Сейчас бы это однозначно пошло в брак. Но в то время считалось, что если нет ошибок в главном, то пойдет и так.

Но все же нам очень повезло с Victor в том, что нас там не подвергали тотальному отрицанию и не пытались что-то чем-то заменять в звучании. Они всегда старались извлечь максимальный потенциал из того, что у нас было, и в то же время всерьез думали над тем, как бы это еще сильнее улучшить.

Например, оригинальным названием альбома было «SEXUAL INTERCOURSE», но они сказали – так слишком откровенно. Может, пускай лучше будет «SEXUALxxxxx!»?

То есть даже это было идеей стаффа. И по мере того, как подобных вещей накапливалось все больше, они становились движущей силой для группы. [?そういうひとつひとつが積み重なって、バンドの勢いができていったところはあるよね。]



После дебюта у нас сразу же стало очень много дел.

Насколько много?

Ну как… Я отлично помню сцены, которые разворачивались между промоутером из рекорд-компании и нашим менеджером, когда они воевали по поводу нашего графика.

«А так разве не пойдет?»
«Да нужен же хоть один выходной! Это [не выходной, это] день, когда они возвращаются.» [?「ここはいけるでしょ」「１日くらい休ませてあげてよ！だってここ戻り日じゃん」]

Постоянно можно было слышать, как где-то рядом идут такие разговоры.

После лайвов проводились интервью или что-нибудь подобное – это было обычным делом. Я тут разбирал фотографии, чтобы найти подходящие для этой книги, и нашел одну, где мы на церемонии вручения наград лучшей новой группе, и еще одну, где я сижу в зале у консоли аудиоинженера и слушаю звук. И на обеих стоит одна и та же дата. То есть, видимо, провел саундчек, загримировался, побывал на вручении наград, потом вернулся в зал и сыграл лайв. Вот такой был график. Сейчас это кажется просто немыслимым. Выезжая в туры, недели две проводили в провинции, потом на два-три дня возвращались в Токио, потом опять на две недели в провинцию… и так повторялось без конца.

Так что квартплата платилась зазря.

Я проводил дома два-три дня в месяц, не больше. Думал – лучше бы каждый раз снимал какое-нибудь краткосрочное жилье.

А когда выпадал редкий выходной, я стирал накопившиеся вещи, забрасывал их в сушилку, потом ложился спать – и на следующий день снова отправлялся в разъезды. То есть жизни не было вообще никакой.



Настоящая известность, конечно, пришла тогда, когда мы снялись в рекламе CDian. Да, та самая, старая-добрая, где «супербас взрывается фейерверком» [«juteion ga bakuchiku suru»].

Мне кажется, как только мы появились в рекламе этого проигрывателя от Victor, мы тут же стали знакомы всем и в лицо, и по названию.

Конечно же, большое впечатление произвела визуальная сторона, этот наш образ с поставленными волосами. Мы носили такие прически еще с инди-времен, но визажистов-парикмахеров, как сейчас, у нас не было – и мы, разумеется, все делали сами.

В то время никакие там начесы нам не были знакомы, поэтому мы вытягивали волосы, наносили лак и фиксировали феном – то есть действовали бесхитростным обстоятельным методом. И в самом конце как бы немножко прилизывали.

Обычно вся процедура занимала два часа.

Но если прямо с такой прической лечь спать, то восстановить ее потом можно за тридцать минут. Поэтому во время туров мы мыли голову раз в три-четыре дня, не чаще.

И чтобы во время сна прическа не очень сильно портилась – спали на боку.

Короче, безумно трудно было ее поддерживать!

Да, кстати. Момент, когда я подумал: «Кажется, мы действительно стали хорошо продаваться» – он случился в тот вечер, когда я сходил на лайв одного знакомого в Shinjuku JAM и шел обратно через Кабуки-тё. С поставленными волосами.

Прохожу мимо двух девушек типа «офис-леди» – а они говорят: «Ва, прямо как BUCK-TICK!»

Парень, с которым я шел, ответил: «Это он и есть!» Но они не поверили.

То есть да, чувствовалось, что в то время телереклама обладала огромным эффектом.

Почему мы начали ставить волосы?

Лично я начал это делать, когда был в S.P.

В то время у меня не получалось красиво поставить волосы. Тогда даже не было лака Daiei Spray. Хотя, может, и был – но, наверно, я просто о нем не знал.

Просто хотелось как-то выделиться внешне. Я любил панк и позитив-панк, так что стал этому подражать.

А когда пришел в BUCK-TICK, была мысль, что если мы все будем ставить волосы, то обратим на себя внимание.

В то время многие играли панк и ставили волосы, но настолько радикально, как мы, этого не делал никто. Хотя поначалу у нас не было намерения доводить их до такой длины и так высоко ставить. Просто денег ни у кого не было, на парикмахерскую в том числе. И волосы отрастали.

Само собой, чем длиннее становились волосы, тем выше они ставились.

И тут уж мы заметили – «а хорошо, когда они длинные!»

Так что истинная причина вот такая. Денег не было, волосы отрастали – и возникал броский вижьюал.

Может, и прозаично – но реальные факты вообще удивительно часто такими оказываются.




Ситуация у нас выглядела так: мы выпустили свой первый мини-альбом «ROMANESQUE», а через три месяца – третий альбом «SEVENTH HEAVEN».

То есть после мини-альбома трехмесячный промежуток – и затем полный альбом. Безумие какое-то.

Плотность графика уже не лезла ни в какие ворота.

Наверно, это получалось потому, что мы были очень молодыми. Нам что-то говорили, мы отвечали «хай-хай» и бросались все выполнять по пунктам.

В то время кто-то из Victor нам сказал:

«Когда Southern [All Stars] только начинали, они были загружены так же сильно».

И мы такие: «Ну, раз Southern, то и нам придется, что ж делать». Так оно было на самом деле или нет – никто не знает, конечно.

А в промежутках мы ездили в туры по стране. Действительно безумие. Но вот на Tohoku Rock Circuit было весело.

Изначально это было задумано как event, который должен был помочь группе Laughin' Nose вернуться к активной деятельности: им пришлось ее приостановить из-за несчастного случая на лайве под открытым небом. [Цитата из интервью 1987 года с группой Casba: TS: What is the thrash/death metal scene like in Japan? TH: The scene here is getting bigger and bigger these days -it's really cool. But unfortunately, there was a big, tragic accident about 2 months ago. A Japanese punk band called LAUGHIN' NOSE was playing in front of a big crowd of about 3,000 people. After playing 3 songs, the disaster took place: the whole crowd started to tilt towards the stage and people fell over one another as a result. 3 people died and many were injured. A real tragedy! Because of this accident, bands like us are strictly regulated to play in big-capacity halls and this really hurts! I hope it becomes better in the future.] И вот event-агент предложил им устроить тур по северо-востоку, чтобы потихоньку вернуться на сцену. Если бы они выступали одни, то это привлекло бы к ним лишнее внимание, поэтому в первом отделении выступали другие группы, и все они только что дебютировали. BUCK-TICK, LA-PPISCH, ANGIE и PERSONZ. И были еще The Ryders и ROGUE. [Про ZIGGY почему-то не сказал.]

Сценического времени у всех было минут по пятнадцать, не больше. Группы начинающие, молодые, силы девать некуда. Соответственно, по ночам сплошные развлечения.

Вот только денег ни у кого не было, поэтому выпивку брали в алкогольном магазине и пили у себя.

Там мы со многими группами подружились… Но что творили – это жуть, конечно. (Смех.) Тарарам стоял на всю округу.

Вообще если говорить о встречах, то очень важным было знакомство с Мориокой (Кеном)-чаном во время записи «SEVENTH HEAVEN». Рекорд-компания его холила и лелеяла – еще до того, как были созданы SOFT BALLET. Он сыграл для нашего альбома на клавишных. Я его спросил, сколько ему – и с удивлением узнал, что он на пять лет младше меня. То есть уже в двадцать один год вел такую энергичную трудовую деятельность.

Вклад Мориоки-чана в наш альбом был просто прекрасным.

Теперь уже можно раскрыть, что Аччан сказал про интро к альбому: «Я хочу, чтобы развитие аккордов звучало как в Диснейленде». И уже на следующий день Мориока-чан нам это принес.

Все были в единодушном восхищении. «Вот это круто! Да он гений!»

И нечто напоминающее радио в начале «PHYSICAL NEUROSE» – это была идея Мориоки-чана. Вообще альбом «SEVENTH HEAVEN» во многом получился именно благодаря ему.

А через четыре месяца – наш первый мейджор-сингл, «JUST ONE MORE KISS».

Сингл к рекламе CDian.

И в конце года мы получили награду как лучшая новая группа.

«JUST ONE MORE KISS» был с самого начала задуман как сингл «двойного назначения». Решено было сделать песню для рекламного ролика, которая выйдет в качестве сингла. И рекорд-компания сказала: «Имаи-кун, напиши нам сингл».

Вроде бы невозможно на такое просто сказать «да? Ну ладно, хорошо» и сделать, что велели. А он взял и сделал.

Наверно, именно в то время я впервые почувствовал талант Имаи. «Ну парень и крут» типа.

И до этого он иногда говорил чудные вещи. К примеру, на вопрос о том, при каких обстоятельствах была написана песня «MEMORIES…» с «SEVENTH HEAVEN», отвечал: «Мне во сне явился Тачи Хироши и под акустическую гитару напел». То есть он проснулся, вспомнил и написал песню.

Прямо какая-то шаманка-медиум.

Похоже, на него и в самом деле как будто что-то нисходит, и вот он пишет.

В профессиональной среде [талант] Имаи шлифовался, и, я думаю, в то время он как раз находился в процессе активного левел-апа.





Направленность, в которой работала группа BUCK-TICK, тогда уже практически сложилась, так как мы все это время продюсировали себя сами. Мы не хотели задействовать продюсера-японца, так как это внесло бы в наши записи ту специфическую окраску, которой мы тоже не желали.

Но это само по себе являлось проблемой.

«А если музыкальный спектр будет сужаться? А если новые стимулы перестанут приходить?» – похоже, что продюсера нашей рекорд-компании беспокоили все эти вопросы.

Поэтому он предложил нам шотландца по имени Оуэн Пол, который изначально был автором-исполнителем собственных песен и являлся, что называется, продюсером нового поколения.

Я узнал, что он родился в один год со мной – но, несмотря на это, уже попадал в британский чарт на третье место, то есть успел профессионально состояться.

Поэтому было решено, что он станет продюсировать «TABOO». Для нас это был первый продюсер, да еще, внезапно – иностранец. Запись проходила в Лондоне.

Впечатления от встречи были из ряда вон выходящие.

Несмотря на то, что ему было всего лишь двадцать шесть, в голове у него словно были собраны все на свете учебники по року.

Я думал: «Неужели это правда мой ровесник?»

В Японии, например, мне не доводилось встречать людей с такими энциклопедическими познаниями в области музыки.

То есть я до глубины души почувствовал, что да: там, где все непосредственно [зародилось и происходит], дела обстоят совсем по-другому.

До начала записи Оуэн с каждым из нас в отдельности побеседовал, задавая вопросы вроде: «Какая музыка тебе нравится? Какие группы любимые?»

Выслушал и сказал – «ясно, значит, сделаем в таком ключе», то есть составил предварительный план.

Был выбран достаточно темный образ, а барабаны – глухие [букв. "dead"], в духе Bauhaus.

«Сначала напишете все песни, потом как следует попрактикуетесь и приедете». Пообещали Оуэну, что так и сделаем – но в итоге приехали в Лондон, ничего не подготовив.

Да, из-за чудовищной загруженности мы совершенно ничего не успели сделать.

Поэтому первое, что произошло в Лондоне – это то, что Оуэн на нас разозлился и отругал. [-に怒られた – буквально это «рассердился», но фактически употребляется как «наорал».]

Страшный разгон устроил. «Вы же обещали, что приедете уже готовыми к записи!»

Тогда я тут же решил самостоятельно приступить к настройке барабанов – а он мне: «NO!»

Ты, говорит, не разбираешься в этой студии.

И вот он, Оуэн, вдвоем со звукорежиссером стал настраивать барабаны, чтобы получился тот очень глухой звук.

Для меня это стало потрясением, которое действительно многому меня научило. Здесь абсолютно все отличалось от студийной работы, знакомой мне до тех пор.



Запись барабана началась на третий день после прибытия в Лондон.

А предыдущие два дня были целиком и полностью посвящены настройке барабанов. То есть исключительно выстраиванию звуковой схемы.

Спрашиваю: «Почему определение звука занимает столько времени?»

И слышу в ответ: «Потому что это будет basic sound, а мы думаем над каждым звуком по отдельности, чтобы ни один не затерялся, как бы они ни наслаивались друг на друга. Это требует времени».

Я подумал – ясно, так вот откуда возьмется структура звучания.

И у остальных участников был такой же опыт.

Имаи плохо удавалось арпеджио, и Оуэн ему объяснил: «Ты недостаточно зажимаешь этим и этим пальцем, поэтому звук неуверенный».

То есть как самый настоящий учитель. Еще и на гитаре играл отлично.

[Мы] до сих пор то и дело используем методики, которым научились у Оуэна. И на записи сначала как следует настраиваем барабан, а потом уже сверху наслаиваем все остальное.

Иначе говоря, придерживаемся лондонского стиля.
[Оуэн Пол говорит обо всем этом пару слов здесь и здесь. Основное: они «еле-еле умели играть» и «приехали вообще без песен». Кстати, именно в Лондоне Ани написал текст «FEAST OF DEMORALIZATION», чтобы «облегчить Аччану жизнь».]

Да, кстати: а Имаи тогда забыл в Японии демокассету с «Silent night».

Сейчас можно попросить кого-то прислать файл, но в те годы все писалось на кассеты.

И тогда Имаи из того, что смог вспомнить, сделал еще одну демокассету прямо там, на месте. Когда сделали эту запись и вернулись на родину, оказалось, что вышло совершенно непохоже на демку, забытую в Японии. (Смех.)

В итоге мы пробыли в Лондоне около месяца, но сама запись фактически велась дней двадцать.

В Лондон за нами вслед примчались разные люди из таких журналов, как PATI PATI и B-PASS. Так что было и много интервью.

Также ездили на фотосъемки в сельскую местность: сели в фургон и отправились в деревенский домик. Мы думали, что как-то странно таким заниматься, приехав в Лондон [??] – но настроение было отличное, потому что нам удалось впитать массу всего нового в музыкальном плане. [??? 田舎の方までロケに行ったし、ワゴンに乗せられて山小屋にも行った。ロンドンに行ってもこういうことやるのかと思いつつ、音楽的には新しいことをいっぱい吸収できたから上機嫌でさ。]



Казалось, если так будет и дальше – то и альбом получится отличный, и группа пойдет дальше в хорошем направлении, получив новые импульсы для развития.

Но тут…




Я тогда совершенно перестал соображать, полная пустота в голове.

Вышел «TABOO» и с ходу занял первое место в чарте. Два вечера подряд в Будокане прошли с огромным успехом.

Все шло абсолютно гладко.

У нас был тур по стране с альбомом «TABOO». Везде был аншлаг. Кажется, мы тогда находились в отрезке Тюгоку-Сикоку, но после лайва в Аити вернулись в Токио и как раз только что прилетели в аэропорт Ханеда.

В аэропорту к нам подошли несколько людей в черном.

Это было совершенно неожиданно: я ни о чем не догадывался, даже понятия не имел.

Удивился. Подумал – что-то случилось, что ли?

Да и остальные как будто бы узнали все факты только из телевизора.

Конечно же, это была полная неожиданность. Ощущение реальности происходящего отсутствовало.

С этого момента все пошло кувырком.

Нам первое время пришлось сидеть по домам. Но в дом стремились проникнуть папарацци, так что наружу все равно было не выйти.

Думал о всяком.

«Теперь разорвут контракт и выгонят из конторы. Опять все придется начинать заново, с Лофта и тому подобного.»

«Снова начинать с инди-уровня.»

Хотя, конечно, [на самом деле] положение группы являлось неплохим, так что это все было излишне.

Но, как ни удивительно, в те моменты у меня даже мысли не появлялось о том, что группа может прекратить свое существование, распасться. И, разумеется, чтобы самому уйти из нее – такой вариант вообще не рассматривался.

Вот отчего бы, интересно.

То есть была в то время четкая уверенность, что как бы сейчас тяжело ни было, но группа продолжит деятельность и все преодолеет.



Как раз в тот же самый день, 21-го апреля, вышло лайв-видео «SABBATH I» «II».

Из магазинов ничего не отзывали, тогда еще не было такой идеологии. Наоборот, получилась реклама – и первое место в чарте.

Меня очень удивило то, как для людей из этой индустрии минусы могут настолько превращаться в плюсы. [ ???この業界の人たちはマイナスをここまでプラスに転化して考えられるのか、すげえな、ってホント驚かされたよ。]

Да еще когда я узнал, что теперь, когда домашний арест закончен, группа отметит свое возвращение концертом в Tokyo Dome.

Только приготовиться к тому, чтобы начинать все заново с инди-уровня – и вдруг Tokyo Dome?

Камбэк на такой сцене – в теперешнее время это кажется чем-то невероятным.

Где же прошла первая встреча с Имаи после того инцидента… Не могу сказать точно. Интересно, кто-нибудь помнит?

Но да, мы встретились лицом к лицу, поговорили. Каких-то мыслей насчет смены состава или распада у нас не было, так что… Самые обычные ощущения были.

Хм, звучит странно, наверное.

Но продолжать вчетвером – это же было бы нереально, разве нет? Именно оттого, что мы играем впятером, и получается BUCK-TICK.

Если в [какой-либо] группе заменить одного человека, звук становится совершенно другим. Если говорить по-простому, то полностью меняется химия между людьми. Поэтому если меняются участники, то и все звучание меняется…

То есть это все очевидно. И так просто кого-то взять или поменять – это просто невозможно.

Затем началось написание песен для «Aku no Hana» и репетиции.

По дороге в студию нас преследовали папарацци на мотоциклах. Ну, в общем, трудно было, да.

В конторе говорили, что из-за отмены почти двадцати концертов пришлось платить неустойку, да еще и не было прибыли от мерча, поэтому образовались огромные долги.

Мы и представить себе не могли, что окажемся столько кому-то должны.

«Да, даже если удастся полностью восстановить деятельность, все равно придется еще пахать и пахать…»

Однако не успели мы об этом подумать, как благодаря успеху в Tokyo Dome и продажам «Aku no Hana» ситуация великолепным образом разрешилась, долги были закрыты. Буквально молниеносно.

Но про этот самый Tokyo Dome, конечно, есть что вспомнить.

Около восьми месяцев ничего не делать, а потом сразу же сыграть в Tokyo Dome – это как-то… ну, понятно, поэтому решили перед этим сыграть один лайв в каком-нибудь другом месте.

Но во всей Японии ни один зал не хотел давать нам разрешение на выступление. Мы оказались в тупике.

И нашелся один-единственный зал, который дал добро: Gunma Ongaku Center в нашем Такасаки.

Я был за это действительно очень благодарен. Буквально кожей ощутил тепло родных мест.

Так что сначала был лайв в Gunma Ongaku Center 20-го декабря, а 29-го – Tokyo Dome.

В Dome пришли 43 тысячи зрителей.



Но звук в нем оказался такой плохой, что впору было смеяться. Совершенно не ожидал подобного.

На «EMPTY GIRL» я с напором сыграл сбивку – и моментально эхом отдалось такое «бууум!». Участники все тоже были в настолько взволнованно-возбужденном состоянии, что с ними не удавалось даже взглядом встретиться. В общем, шум-лязг-грохот по большей части.

Но хоть у меня и есть определенные мысли по поводу того выступления, все равно: я был очень рад тому, что мы после большого перерыва сыграли такой крупный концерт, на который к тому же собрались сорок с лишним тысяч зрителей.

То есть, получается – вот сколько людей нас ждали.

Это действительно тронуло до глубины души.




Если говорить о кризисах, то, конечно, для группы основным кризисным моментом был инцидент с Имаи. Но кризисы ведь бывают и личными.

Когда у меня бывали стадии спада, я думал о том, не уйти ли мне из группы, и всячески паниковал.

Самый первый такой кризис произошел со мной как раз после случая с Имаи.

Ну, понимаете, я же полгода не выходил из дома, к барабанам даже не прикасался. А кроме того – примерно в 26-летнем возрасте организм становится на определенную долю более изношенным, и эта волна дошла до меня как раз в тот момент.

Когда я попал в студию, я совершенно не мог играть на барабанах. Сказал Юте:

«Я уже никуда не гожусь, и, в общем, у меня не хватает уверенности в себе, чтобы играть в BUCK-TICK дальше».

Просто для драммера не [иметь возможности] играть – это верная смерть.

Гитарист, например, может практиковаться дома. А если драммер не будет ходить в студию и играть хоть сколько-то, навык очень быстро заржавеет.

Я почти полгода не подходил к барабанам – и играл теперь [как дряхлый старик]: сбивчиво, еле-еле. И в один момент почувствовал: «Всё».

Я всерьез думал о том, что в группе меня должен заменить кто-нибудь получше.

Мне не хотелось быть помехой для остальных – даже если вынести за скобки тот момент, что я старше всех.

Я думал: для группы лучше взять ударника более высокого класса, поэтому ей следует так и сделать.

Да и потом – в то время меня все еще не покидало ощущение, что я просто помогаю группе под названием BUCK-TICK.

То есть я собрался в скором будущем вернуться обратно в Такасаки и устроиться на цивильную работу.

Быть частью группы, которая играет в залах, аренах и Dome'е – «все равно это не та профессия, которой можно долго заниматься», «все равно это одни грёзы». Ясно, что всякие там группы – это из сферы несолидных увеселений, прямо-таки крайний пример, думал я.

Если честно, то просто дело было в том, что я ощущал свою неполноценность по сравнению с остальными участниками.

Думал, что вот, они четверо переехали в Токио с одной и той же мечтой, столького смогли добиться – а я с ними четыре года от силы, я там чужой и лишний.

Такое вот инфантильное нытье.

То есть, видимо, да, в глубине души я чувствовал свою неполноценность из-за того, что не смогу как следует работать в группе.

Таких внутренних кризисов у меня было несколько.

Самый серьезный произошел в «опасном возрасте»: в сорок два года.

Незадолго до сорока я начал всерьез задаваться вопросом о том, когда именно мне уходить на пенсию.

Это было в тяжелый для меня период, длившийся несколько лет. Я начал чувствовать, что играть лучше я не стану, сколько ни репетируй, и что после сорока наступит старость.

Так что, видимо, мне было тридцать девять. И я тогда затронул эту тему в разговоре с Ютой.

Собственно, я ведь только ему и могу говорить все как есть [буквально – «говорить хоннэ»].

«Может, мне в сорок уйти на пенсию?»

Он засмеялся, сказал: «Ты что такое говоришь». Но я вовсе не шутил.

Меня не отпускало понимание того, что, сколько бы я ни играл, я все равно не стану делать это лучше. Ужасно тяжело было осознавать, что постепенно я буду все больше дряхлеть. Казалось, что мне просто удается с помощью каких-то навыков временно водить всех за нос.

Как удалось вернуть себе равновесие?

Во-первых, после того, как мне исполнилось сорок два, я начал ходить в спортзал. Решил поддерживать физическую силу, которая необходима для игры на барабанах.

Кроме того, после пятидесяти я начал по-другому играть. И после перестройки формы все постепенно наладилось. [Под «формой» имеется в виду амплитуда движений во время игры, осанка и т. п.]

То, как я жму на педаль, как держу палочки – изменилось всё.

Да, возможно, для отказа от своего стиля требуется мужество – но я просто никогда не считал, что форма и способ игры у меня идеальны.

Наверно, в тридцать с чем-то они нормально мне подходили, а вот после сорока я наткнулся на стену и понял, что продолжать так дальше уже не выйдет.

В основном я изменил то, что относится к торсу. Смотрел видео с разными людьми и изучал их форму. Основным ориентиром для меня был Мел Тэйлор из Ventures.

Как бы энергично ни барабанил этот человек, у него при этом абсолютно не менялось положение головы.

Я понял, что необходимо играть именно так – и, держа эту методику за образец, нашел свой теперешний стиль.




Самой важной после нашего возвращения темой, видимо, стало то, что мы создали свою личную контору.

Произошло это в 96-м году.

В предыдущей конторе мы провели восемь лет. Сначала это был наш личный офис, но потом количество исполнителей увеличилось, а вместе с этим – и численность стаффа.

Где-то на пятом году мы все захотели уйти из конторы. Проблема заключалась не столько в деньгах, сколько в том, что отчетность стала крайне приблизительной и неаккуратной. И мы все больше стали думать, что «а разве мы не можем этим заниматься сами?»

Что вообще делает контора, что происходит с деньгами, на что они тратятся – вся эта конкретика была нам неизвестна.

А мы лишь делали записи, ездили в туры, давали интервью – занимались рутинными профессиональными делами. Cколько бы мы там ни продали и как бы ни повысились в цене – мы особо не носились с этими вещами. У нас была определенная работа, и мы ее делали. [? だって俺らはレコーディングして、ツアーして、取材受けてっていう、ルーティンワークを職人みたいに続けてるだけだからね。だからいくら売れようが、評価が上がろうが浮つくことも別にない。だってやることは決まってるんだから。]

Но вокруг нас все было по-другому. Денежные поступления привели к определенным переменам. Возникало все больше проявлений широкой жизни.

Например, контора переехала в офис, где арендная плата составляла три миллиона иен. Получалось тридцать шесть миллионов иен в год. Это что, так необходимо?

Или вот мой одноклассник из старшей школы организовал ток-шоу с моим участием в одном универмаге города Ота [в Гунме]. Для меня это было фактически как визит в отчий дом – но в нем меня почему-то сопровождали пять-шесть незнакомых сотрудников конторы… Деньги на ветер, по-другому не скажешь.

Мы думали: если так – то, может, лучше нам самим этим заниматься?

И решили создать свою личную контору.

До этого уже несколько раз решали, что всё, в этом году уходим.

Но тогдашний директор конторы – он был шустрый и свое дело знал. Момент, когда требовалось обсудить продление контракта, всегда выпадал строго на начало тура. То есть голова у нас была забита одним лишь туром, при этом мы часто находились не в Токио, и нам было не до разговоров на эту тему. Ну, и в ходе тура контракт всегда продлевался. Так продолжалось года два-три.

Однако вскоре мы узнали, что контору уже даже навещала налоговая инспекция, и поняли, что дальше так нельзя. Поэтому во время тура Somewhere Nowhere 1995, последовавшего за альбомом «Six/Nine», мы всей группой поговорили на эту тему.

Менеджеру ничего не сказали. Прямо во время тура собирались впятером в гостиничном номере и обсуждали этот вопрос. И все вместе утвердили уведомление о расторжении контракта, прежде чем отправить его заказной почтой.

Так и обрели самостоятельность. Компанию назвали Banker. Уполномоченным директором сначала был я.

Важным фактором, конечно, стало то, что я самый старший – а кроме того, в то время я один из всех был семейным человеком.

Работать директором тяжело. Вернее, это предполагает множество забот. К примеру, надо разговаривать с ответственными лицами Victor – не о музыке, а о контрактах. Потом согласовывать с остальными предложенную сумму договора. Но у меня отец был главой фирмы, я рос, наблюдая за ним – и, наверно, поэтому никогда не ощущал, что [должность] на меня давит.

Причем в самом начале мы собирались сделать так, чтобы должность директора исполняли все участники по системе четырехлетней ротации.

Но четыре года прошло, а никто что-то не захотел меня сменить. (Смех.)

Я подумал – ну ладно, пускай тогда моим преемником станет Юта. Посоветовался с юристом, а он говорит – нет, так нельзя, тогда это будет уже семейная корпорация… В общем, в итоге я десять лет провел на этом посту.

___________________________

NB: DO NOT retranslate/repost/otherwise use ANY part of this on facebook, tumblr, blogspot, etc., and DO NOT steal the scans.

_________________________

1.

ГУНМА




Родился я 19-го августа 1962 года.

Настоящее имя – Хигучи Такаши [隆]. Но вы, наверно, об этом знаете.

Откуда взялось имя… По-моему, отец выбрал. В народе означает – «чтобы в жизни было процветание [隆盛]».

Отца зовут Йошицугу [儀次]. Мать – Йошико [良子].

Отец сначала учился в Йокарэне. Знаете, что это? Вроде школы армейской подготовки. [На самом деле – школа подготовки пилотов-камикадзе.] Он пошел туда добровольцем, его приняли – но, когда война кончилась, ему пришлось вернуться в родные места, и он там устроился работать кем-то вроде подмастерья у электрика.

Компания называлась «A.-электричество». Она вроде и сейчас существует.

Кстати, был интересный случай. Проводили фотосессию для бонусного материала к PICTURE PRODUCT, снимали в одном из наших местных синтоистских храмов. У меня за спиной оказалась ограда храма, на которой было выбито название фирмы, пожертвовавшей храму средства – и так случайно совпало, что фирма была та, где работал мой отец [компания Akuzawa Denki – действительно, существует и поныне].

Неожиданно было.

Но в 30 лет он покинул эту фирму и основал свою собственную.

Компания называлась «N.-электроснабжение». Они занимались в основном тем, что прокладывали электрокоммуникации, делали проводку в строящихся домах. Это было примерно тогда же, когда он женился на нашей маме.

Дела у фирмы в период подъема шли очень даже неплохо. Я и сейчас помню, что газета «Джёомо» помещала отца в список самых богатых людей Гунмы.

Ну, а мы как бы такие барские детки.

У нас даже домработница была. Вернее, «помощница по хозяйству»: о-тэцудаи-сан. Мне кажется, вокруг больше ни в одном доме такого не было.

Состав семьи был следующий: родители, аники старше меня на пять лет и онэ-чан, старше на десять лет. И еще бабушка. Потом родился Юта, и в семье стало семь человек. Но вообще в нашем семейном дереве масса ответвлений.

Начать с того, что отец был женат четыре раза.

Мы с Ютой – дети от второй жены. А онэ-чан и аники – от первой. На самом деле у меня есть еще один старший брат, другой, но он остался с первой женой отца.

Так что онэ-чан и аники поначалу жили хоть и тоже в Такасаки, но в другом месте: у дедушки с бабушкой. И отец наш, он тоже – был то там, то здесь.

Об этом вы, наверно, не знали. Но примерно тогда, когда родился Юта, мы все стали жить вместе.

Короче, чтобы было понятно – отец в какой-то момент забрал двоих детей от предыдущей жены.

Он, похоже, имел огромный успех у женщин. Да еще лицо такое, иностранщиной отдает. [букв. batakusai – «воняющее сливочным маслом» :-0 :-0].

Так как отец возглавлял процветающую фирму, он был очень занят работой. Я практически не помню, чтобы он когда-то со мной играл.

Но осталось воспоминание о том, как он брал меня с собой в коллективный выезд для сотрудников фирмы. Я хоть и говорю «выезд», но на самом деле это все было в Гунме. Мы ездили в храм Морин-дзи, известный по сказке «Счастливый чайник» [1, 2] – он там у нас буквально по соседству. С той поездки и фотографии остались.

Когда я был маленьким, в штате компании «N.-электроснабжение» было около 30 человек. Так что фирма была достаточно крупная и солидная.

А мама хоть и была замужем за отцом, но после того, как он основал фирму, пошла к нему туда работать, вести бухгалтерию.

Но это все, опять же, менялось. Мать с отцом дважды женились и дважды разводились.

Сначала была женщина, которая родила аники и онэ-чан. Она была первой женой отца.

Второй раз он женился на нашей с Ютой маме. Мама один раз уходила от него, а потом вернулась, и они поженились снова. Но дела опять не пошли на лад, и последовал второй развод. И затем отец снова женился, уже на другой женщине. То есть всего он женился четыре раза, из них второй и третий раз – на нашей маме.

Сложно, да?







Я родился в Такасаки.

Жил сначала рядом с центральными коммерческими кварталами, в месте, которое называется Токива-тё.

Токива-тё – это самый центр Такасаки. Надо от вокзала спуститься по склону, и там рядом проходит Национальная трасса №17. Это большая магистраль, соединяющая Токио с Ниигатой. На ней дикое количество машин. И рядом же протекает речка под названием Карасугава. Раньше она часто выходила из берегов, вода доходила до прихожей, и вся обувь у нас пускалась вплавь.

Кстати, этот наш дом был довольно странный: там прямо во двор воткнули светофор. То есть он, светофор, торчал посреди нашего двора.

Даже не знаю, почему так сделали. Наверное, из-за трассы номер семнадцать не могли поставить его снаружи.

Поэтому всякие грузовики стояли и ждали зеленого сигнала прямо у нас перед носом. И из-за этого двор был весь наполнен выхлопами. Наверно, в такое даже трудно поверить, но у нас с Ютой постоянно шла носом кровь – скорее всего, из-за плохого загазованного воздуха.

Дом был одноэтажный, и до рождения Юты мы там жили втроем: отец, мама и я.

Но для того, чтобы мы могли жить все вместе, отец в срочном порядке поставил во дворе модульный домик, и там стали жить онэ-чан и аники. И я тоже часто присоединялся, ходил к ним туда играть.

Они поселились у нас в то время, когда я ходил в детский сад.

Но встретились мы уже не впервые. Я несколько раз их видел, когда бывал у дедушки. Да. Поэтому казалось скорее, что это дети каких-то родственников.

И вдруг папа их привозит и говорит: «Это твои онэ-чан и аники», и я такой – «о, так у меня есть брат и сестра?»

Когда они приехали, то… по-моему, я по большому счету был рад. Совсем не было никакого протеста. Наверно, у меня просто такой характер: я абсолютно спокойно все воспринял.

«Что еще за аники и онэ-чан? Откуда они вообще взялись?!» – нет, нет, так я не думал. Но я же был еще совсем маленький, дошкольник.

Скорее думал – «о-о, оказывается, у меня есть брат с сестрой, будем теперь жить все вместе, вот здорово».

И как раз в то время родился Юта – еще и поэтому как-то радостно и волнующе было.

Так что вот: нас вдруг стала толпа детей, целых четверо. И я, который всегда был единственным ребенком, внезапно очутился в семье из семи человек, где стало шумно и оживленно.





Я радовался, когда Юта родился. Он ведь был такой кавайный, щечки кругленькие, загляденье.

Но его все звали не «Юта», а «Ютан». А сам он, видимо, стеснялся такого имени, так как стал называть себя «Юта». Но наша старшая сестра до сих пор зовет его «Ютан».

Помню, Юте было года два. У нас во дворе стояло большое пластмассовое ведро для мусора, и мама выбросила туда заплесневевший мелонпан. Юта это увидел, достал мелонпан из ведра и съел. Мама подняла панику: и в рот ему залезала, чтобы рвоту вызвать, и сейроган давала – а он смотрит на нее озадаченно. Очень хорошо помню.

Так как он был младшим ребенком, то все, конечно, его любили и баловали.

В нашей крошечной дворовой пристройке был письменный стол, и это стало таким местом, где делали уроки, играли – в общем, где собирались дети.

Проигрыватель постоянно играл музыку, но я не помню, чтобы особо ее слушал. Музыку обожали онэ-чан и аники – они оба.

Я был младше, поэтому меня часто посылали за колой. На перекрестке был магазинчик сладостей, и мне часто поручали: «Ну-ка, сбегай».

Но я был совершенно не против. Я очень любил аники.

Отношения между нами, детьми, были совсем неплохими. Да и в целом в семье.

Но отца практически не бывало дома. Он был главой фирмы, по вечерам ходил на какие-то ужины с партнерами. Да и вообще много еще чего делал.

Отец был человеком эгоистичным, и нас всех это сильно затрагивало. Наверно, в такой черте была и какая-то его притягательная сила, но, очевидно, временами это становилось невозможно выносить.

Думаю, маме приходилось очень тяжело.

И хоть мы все так хорошо ладили, через некоторое время она ушла из дома: видимо, не смогла больше терпеть.

Она не делала различий между детьми, ко всем относилась одинаково, но если подумать – ей ведь наверняка приходилось очень трудно. А отца при этом никогда нет дома – он где-то там развлекается.

При этом она была очень стойкой. Никогда при мне не показывала и малой доли своих [отрицательных] эмоций. Вот такая у нас была мама, и я ее очень любил.

Но, когда я учился во втором классе начальной школы, родители впервые развелись.

Мама покинула наш дом в Гунме и уехала в Сидзуоку.

У нее там не было ни родительского дома, ничего – но она почему-то решила поехать именно туда.

Удивительно, да?

Мама у нас странный человек. Ничуть не уступает в этом отцу.

Сама она родом из Ямагаты, поэтому нас, детей, на летние каникулы всегда отвозила туда.

Но из Ямагаты каким-то образом приехала в Такасаки, устроилась на работу, случайно познакомилась с нашим отцом и вышла за него. А потом вот развелась и уехала в Сидзуоку. Да вдобавок еще и кончилось тем, что она в этой Сидзуоке стала заправлять клубом и суши-баром.

Ну разве не круто? В краях, где у нее не было вообще никаких знакомых, всего за каких-то два года стать владелицей клуба и суши-бара.

Сама мама рассказывала, что поначалу работала в месте типа клуба – и постепенно стала там кем-то вроде старшей сестрицы, которая всем заведует, и остальные девушки ее обожали. Но через некоторое время она оттуда ушла и открыла свое собственное заведение неподалеку – переманив к себе одну за другой всех девушек с предыдущей работы.

Так как девушек переманили, предыдущее заведение разорилось, и его владелец в конце концов сказал маме: «Все-таки крутая ты баба, хоть и такое кошмарное дело со мной сотворила».

Дальше – больше: клуб приносил хороший доход, а у одного из клиентов клуба было убыточное суши-заведение, и мама его перекупила.

Причем установился даже такой порядок, что гости приходили к ней в клуб развлекаться, а после этого шли в ее же суши-бар.

Иначе говоря, и у отца, и у мамы были какие-то свои способности к бизнесу, необходимая для этого энергия. Круто, конечно. У обоих – талант к зарабатыванию денег.

Но детям, разумеется, пришлось нелегко. Ведь мать же ушла.

Домом стала заниматься помощница, так что с этим все было в порядке. Еще была бабушка, да и онэ-чан уже выросла.

Грустно ли мне было без мамы – да, конечно, грустно, но… я думаю, Юта грустил больше. Ему было четыре года: как раз тот возраст, когда хочется, чтобы мама баловала, ведь так?

Из того времени остались фотографии: коллектив отцовской фирмы на выезде.

Это был год Всемирной выставки в Осаке, и Юту взяли с собой. Мне надо было в школу, так что я остался дома.

И когда я посмотрел фотографии из этой поездки, то оказалось, что Юта на них везде плачет. Его специально взяли с собой, показать выставку – а он только и делал, что плакал. С ним поехала наша помощница по дому, и вот он ее там держал за руку – помощницу.

А я… Ну как сказать.

Даже не знаю. В детстве как-то сверху за всем наблюдаешь, на расстоянии.

И хоть обстановка в доме была сложная, я жил как обычно. Ведь когда происходят такие события, то ребенку ничего не остается, как только к ним подладиться.

Вот только когда ходил в гости в другие дома, то мог подумать: «О, а вот у всех обычно есть и папа, и мама». Но грустил я не настолько уж сильно.

Когда мать ушла, отец нам прямо сказал: «Мы с мамой развелись».

Но мои тогдашние эмоции – это вроде: «А что такое «развелись»»?

Вот как-то так.








После первого развода родителей мы с Ютой один раз съездили навестить маму. Онэ-чан отвезла нас в Сидзуоку. Мы отправились из Такасаки на поезде.

Никаких синкансэнов еще не было, так что поезда были обычные. Вот и тряслись там втроем, старательно преодолевали этот неблизкий путь. Для ребенка это было огромным приключением.

Потом встретились с мамой….. Мама, конечно, была очень рада.

Ездили посмотреть на море. В Такасаки-то его нет. Гунма – префектура без моря.

Так что вот. То, как мы все вместе ездили на море, очень хорошо мне запомнилось.

Ну, а по истечении двух лет отец с матерью снова сошлись, и мать вернулась в Гунму. Сказала – «это потому что вы у меня там остались, жаль мне вас». Когда она вернулась, я, конечно, очень обрадовался.

Клуб и суши-бар она, кажется, продала. В Сидзуоке мама провела всего лишь года два – но, по ее словам, сумела скопить десять миллионов иен, что очень круто. Ведь это было в 40-е годы Шёва. А сколько же получится, если эти деньги пересчитать по нынешней мерке?

Когда мама вернулась, не то чтобы все началось с чистого листа, но мы все-таки переехали в новый дом.

Это произошло, когда я учился в четвертом классе начальной школы. Отец построил двухэтажный отдельный дом, и мы туда въехали.

Переехали мы в место под названием Ооруи, потому что отец там родился. И там же жил дедушка. Это всего в трех-четырех километрах от городских районов Такасаки – но в то время было полнейшее ощущение, что ты оказался в деревне.

Там даже говор был другой – опять же, несмотря на малое расстояние. Выражались чуть грубовато. И из-за этого тоже казалось – «даа, ну и деревня».

Мне тогда было десять….. То есть примерно 45 лет назад, видимо? Там в то время еще оставались дома с крышами из мисканта. Честное слово. А я туда приезжал из школы в Такасаки, и в Ооруи про меня говорили: «Городской мальчик!»

В Ооруи изначально был дом, построенный дедушкой.

Сначала бабушка, аники и онэ-чан жили в том доме. Но дедушка умер, и они переселились в Такасаки, к папе.

А теперь, раз мама вернулась, решили все вместе вернуться в Ооруи. И построили новый дом возле дедушкиного.

Нет, когда так объясняешь, получается совершенно непонятно.




Дом в Ооруи был просто огромным.

120 цубо. [=400 кв.м.]

Деревянный, как было принято в те времена, но зато двухэтажный.

На втором этаже была просторная комната в западном стиле на 16 татами [=26,5 кв.м.], и она, как и наша пристройка в Такасаки, стала местом сбора детей. Там был стол, чтобы делать уроки, и музыкальный центр. Онэ-чан рано вышла замуж и покинула дом – а мы с аники, по моим ощущениям, все время проводили в той комнате.

Примерно тогда отца и поместили в список самых богатых людей. Для него это был самый успешный период.

Взять, например, машины: каждый раз, как выпускали новую модель, он покупал ее себе взамен старой. Ездил он всегда на Crown.

В то время Crown считалась автомобилем высшего класса. Помню, один раз отец сделал было попытку пересесть на Nissan Cedric, но сказал: «Нет, какая-то она не такая… Все-таки Crown лучше».

Но я, несмотря на все это, совершенно не думал – «до чего бы мне хотелось стать как отец, пойти по его стопам и заниматься электричеством».

В сочинении для выпускного альбома в начальной школе я и вовсе написал: «Хочу стать профессиональным гольфистом».

Тогда по воскресным дням показывали передачу Джамбо Озаки про гольф. Мой отец побеждал во многих турнирах по гольфу, и мама тоже играла в гольф.

Была еще манга, «Pro Golfer Saru» [«Обезьяна-гольфист»] – наверно, еще и поэтому я так увлекся.

Я часто брал мамину клюшку-драйвер и шел на рисовое поле, чтобы побить по мячу. Клюшка у мамы была короткая, женская, но я был в младших классах, и мне она приходилась в самый раз.

На поле после уборки риса остаются обрезки колосьев тут и там, я из них делал ти, ставил мяч – и бац по нему.

Вообще странно, конечно. Мало где найдешь таких младшеклассников.

Если бы продолжил дальше в том же духе – глядишь, как раз сейчас и стал бы… профессиональным гольфистом.





Сейчас мне ясно, что вся моя музыкальная составляющая – это влияние онэ-чан и аники.

Они оба любили музыку и слушали много всего.

Отец изначально тоже был любителем музыки. У него был проигрыватель, куда с грохотом вставлялись кассеты громадных размеров – это называлось 8 Track. И он на нем слушал латино-музыку.

Аи Джёджи, Перес Прадо. Не знаете такого? У него, например, была песня «Mambo No. 5».

Ну, а у мамы был свой вкус: она любила Кошиджи Фубуки [1, 2] и Мисору Хибари. Она могла даже поехать в театр Шинджюку Кома на концерт, настолько ей нравилось.

Что слушала сестра… Она ведь на 10 лет меня старше, и ей нравилось то, что было тогда самым модным. GS, например. [= "group sounds": 1, 2, 3.] Особенно она любила The Tigers и Tempters. Но в Tigers ей больше нравился не Джули, а Кахаши Кацуми. Предпочтения у нее были тонкие. Какие-то прямо айдолы-айдолы ей не нравились.

Аники ходил в христианскую школу «Нииджима Гакуэн». Это та же школа, куда ходил Хотэи (Томоясу)-сан. Она объединяла и средние, и старшие классы, и еще там носили обычную одежду, а не форму, из-за чего все выглядели очень по-взрослому.

В те годы в других средних школах Такасаки стриглись под ноль – а эта школа была частной, там можно было и длинные волосы отрастить без проблем. Потому и в музыкальном отношении там все было так продвинуто.

Аники больше всего любил CCR [Creedence Clearwater Revival] и Grand Funk Railroad. У него были все их пластинки.

Он часто слушал такую музыку в нашей пристройке во дворе. Да, еще в те времена, когда мы жили в Такасаки, в городе.

В комнате стоял проигрыватель старого образца, сделанный под мебель. И он слушал на нем пластинки. А еще по радио в воскресенье передавали лучшую десятку западных хитов. Так что и я заодно услышал много таких хит-парадов западных песен, хотя был еще только в младших классах.

Все-таки музыку начинаешь любить, когда постоянно ее слышишь. Не то чтобы это называлось «промывка мозгов», конечно. Но вот была песня – по-моему, «Black Magic Woman» Карлоса Сантаны. Разумеется, такому маленькому ребенку она при первом прослушивании должна показаться неприятной.

Но когда слышишь ее каждый день, то думаешь: «Наверно, это тоже такая латино-музыка» – и принимаешь. «А мне нравится! Карлос Сантана-сан – крутой!» Да, очень необычно меняются мысли.

Поэтому я и сам рано начал покупать пластинки.

Во втором классе, по-моему. Думаю, в этом повлияли онэ-чан и аники.

Я купил «Let It Be» Битлз.

Заказал и купил.

Где же это было… Есть такая объездная дорога, соединяющая Такасаки и Маэбаши, называется Такасаки-байпас, и возле нее был громадный магазин пластинок – «Сакаи Рекордс». Но он вроде появился позже… Наверно, это все-таки был магазин пластинок в центре Такасаки.

Да, «Let It Be» у меня вызывает очень ностальгические воспоминания.

Так как я забронировал эту пластинку заранее, то мне, помню, даже достался постер в нагрузку.

Такое ощущение, что наша комната из сборной пристройки, стоявшей во дворе, в нетронутом виде перенеслась на второй этаж нового дома в Ооруи.

Сбоку стояла двухэтажная кровать. На ней спали мы с аники. Еще были пластинки и музыкальный центр.

Когда мы переехали, я учился в четвертом классе начальной школы, а аники уже пошел в старшие классы. Онэ-чан через некоторое время вышла замуж и переселилась в другой дом.

В то время аники начал играть на барабанах – и притащил в нашу комнату ударную установку.

Но он скорее помогал разным группам, чем пытался собрать свою собственную. Ведь на барабанах мало кто умеет играть, да еще в Гунме.

Поэтому, как только он научился немного играть, со всех сторон пошли просьбы: «Не поможешь ли нашей группе?» «А нашей не поможешь?» И вот он каждый день грузил драм-сет в машину и куда-то отправлялся. Как такой резервист для экстренной помощи.

Раз было столько просьб, то в его мастерстве, по-видимому, никто не сомневался. Мне, младшекласснику, казалось, что он играет очень умело.

Но почему он не собирал свою собственную группу – это, конечно, загадка.

Драм-сет был установлен у самой стены[, параллельно ей]. Сейчас понятно, что таким образом звук «поворачивается» и делается приятным. И аники физически ощущал такие вещи. Я постоянно видел его спину, когда он сидел за барабанами.



Среднюю ступень обучения аники закончил в «Нииджима Гакуэн», а дальше пошел в Техническую высшую школу Такасаки на полузаочное обучение.

Видимо, так задумал отец: ему хотелось, чтобы он пошел заниматься электричеством и унаследовал фирму. Только вот никто ее так и не унаследовал в итоге.

Что я слушал после переезда в Ооруи…..

….А-а, Carol же!

Аники тоже слушал Carol, поэтому я их полюбил. До этого я слушал исключительно западную музыку, и это была первая отечественная группа, которая мне понравилась.

«Funky Monkey Baby» я слушал как ненормальный, по несколько раз. Она коротенькая, всего две минуты десять секунд или около того, так что я снова и снова ставил ее с начала.

У Carol я послушал вообще все песни.

Ну и, конечно же, западные группы.

Лед Зеппелин. Сначала я благодаря брату услышал их «Эмигрантскую песню», и тот отпечаток, который они оставили, со временем становился все более глубоким. «Вот это круто, вот это настоящий рок». По-моему, я слушал скорее не альбомами, а синглами. Уходить в эту музыку с головой я начал позже.

Заодно с Zeppelin идут воспоминания о King Crimson. Обложка их первого альбома произвела нешуточное впечатление на детское сознание. «Уэ-э!» типа. В общем, это лицо меня напугало.

Но наряду с такой музыкой я по-прежнему продолжал слушать хит-парады, и мне еще очень нравилась «Rose Garden» Линн Андерсон.

Еще я любил слушать смешные песни, такие, как «Gekkou Kamen» группы The Mops.

Онэ-чан тоже оказала на меня влияние в плане музыки, но все же влияние аники было гораздо более значительным, просто огромным. Да, это так. Ведь он играл на барабанах. Как приволок драм-сет, опустив его на пол посреди нашей комнаты – так и стучал потом каждый день без передышки.

Я постоянно смотрел на то, как он сидит в углу и барабанит. Мне самому тоже хотелось попробовать, но я боялся прикасаться к барабанам. Ведь они же принадлежали аники.

Изредка, когда его не было дома, любопытство пересиливало, и я пробовал поиграть. Но, похоже, мне не удавалось положить палочки на место точно так же, как они лежали до этого. Аники приходит домой и спрашивает: «Трогал барабаны?» А я прикидываюсь дурачком: «Э? Ничего я не трогал».

Но когда я был в первом классе средней школы, он мне сказал: «Раз тебе так интересно, давай я тебя научу».

И аники показал мне, как надо барабанить. Мы с ним вдвоем держали палочки и вместе барабанили. Как «двое в одном хаори».

Хотел ли я до этого играть на инструментах, собрать группу… Если сейчас подумать – не могу сказать, что таких мыслей вовсе не было.

Потому, наверно, я и наблюдал с громадным интересом за тем, как аники упражняется в игре.

В то же время я смутно припоминаю, что думал так: барабанить мне нельзя, так как этим уже занимается брат. Даже не знаю, почему. Тогда, значит, гитара. …Но зажимать струны очень трудно, да еще и руки болят.

Просто в то время рядом со мной уже были группы. У родственников были близкие нам по возрасту дети, и они тоже играли в группах. Их старшая сестра собрала с подругами гёрлзбэнд, который играл каверы на The Runaways. Потом, когда в средней школе собралась моя первая группа, все участники учились играть у тех детей.

Так что когда я учился у аники стучать на барабанах, то, видимо, уже понимал, что группы – это хорошо.

Но вообще аники был очень тихий. Мы иногда могли пойти вместе за пластинками, но чтобы мы с ним играли-развлекались – такого я как-то не помню. Еще он не любил фотографироваться. Когда мы фотографировались всей семьей, он говорил «я лучше не буду» и убегал. Такой был человек.

Когда я поступил в среднюю школу, то хотел играть в бейсбол. Но мне ужасно не нравился учитель, который руководил бейсбольной секцией. Он был реально из тех, кто может отвесить ученику затрещину вообще ни за что.

Так что в первый и второй год я был в секции настольного тенниса. Но потом тот ненавистный мне учитель уволился, и я смог вздохнуть свободно и записаться наконец на бейсбол.

Благодаря настольному теннису у меня улучшилось динамическое зрение – и теперь, играя в бейсбол, я мог разглядеть вращение мяча в полете. Честное слово. Летом мы с нашим тогдашним первым питчером участвовали в играх, где на кон ставилось мороженое или что-то типа этого. Я часто был отбивающим. Наша бейсбольная секция была очень высокого уровня, и если бы я как следует постарался, то, возможно, это занятие увлекло бы меня целиком.

Конечно, у меня в комнате стояли барабаны аники, и я не мог бы сказать, что музыка меня не интересует. Но играть самому – таких мыслей еще не было.

Да…

…Да, конечно же, все дело было в этом. В смерти аники.

Брат умер, когда я учился в третьем классе средней школы. В мае.

Его смерть стала следствием аварии. Но умер он не сразу после нее: какое-то время все было нормально, он {поправлялся} дома. [しばらくは大丈夫で家で療養した] А скончался внезапно, спустя два года.

То есть авария произошла в первый год моей учебы в средней школе.

Его сбила машина у дома.

Все произошло вечером. Перед нашим домом в Ооруи проходила Национальная трасса №354. Аники возвращался из школы на мотоцикле. В тот момент раздался грохот, и кто-то закричал: «Авария!»

Это произошло прямо перед домом, поэтому все тут же выбежали. Увидели машину. Лобовое стекло – в хлам. Все, конечно, сразу: «Кого сбили?!» Рядом был пустырь, где на земле лежал аники.

Видимо, его здорово отбросило в сторону.

Поднялась паника. На аники не было шлема: в то время это не являлось обязательным. Тут же вызвали скорую. Скорая отвезла в больницу.

Но это же были семидесятые. Медицина еще не была такой точной, как сейчас.

Энцефалограмма нормальная, кости целы – и аники в тот же день вернулся домой. Все, включая родителей, приговаривали: слава богу, как хорошо, что обошлось без травм… И больше не думали об этом.

Но со временем аники стал все чаще жаловаться на головную боль. Раньше он никогда ни о чем подобном не говорил. Кажется, это было что-то типа мигрени. Голова у него болела беспрерывно. Он очень из-за этого мучился.

Провели повторное обследование. Но и на этот раз ничего не нашли. Сказали – отклонений от нормы нет.

Из-за головной боли аники даже не мог устроиться на работу. При том, что отлично все умел. [? Или «при том, что в школе учился отлично»? あんなに出来が良かったのに。] Один раз пошел в фирму, которая вроде занималась инженерными работами, но и там не смог пробыть долго. Периоды, когда он находился дома с плохим самочувствием, становились все длиннее. [Как и чуть ранее, используется странный глагол 診療した, который буквально переводится как «лечился», «поправлялся», «выздоравливал», но фактически обозначает лишь ситуацию «лежал и болел».]

А потом, когда я учился в третьем классе средней школы, он внезапно умер.

Однажды утром я проснулся – а его уже не было в живых. Ничто этого не предвещало. Скоропостижная смерть, в полном смысле. Бабушка пошла его будить – а он не дышит.





Это не укладывалось у меня в голове.

Ведь с ним только вчера все было нормально. Еще вчера человек был – а сегодня его вдруг не стало.

Поэтому я не видел его лица после смерти. Я не мог отвернуть ткань, чтобы попрощаться с ним в последний раз. Конечно же, просто не хотел убеждаться в том, что это действительно произошло.

Разумеется, смерть аники стала шоком для всей семьи.

Онэ-чан тогда много времени проводила у нас, и по вечерам часто приходила пьяной. Наверно, просто не знала, как смириться со смертью младшего брата, и справлялась как могла.

Как раз в то время Юмин выпустила свой первый сингл как Мацутоя Юми – «Shiokaze ni chigirete» [«Соленый ветер разметал обрывки»], и это совпало со смертью аники. Когда я слушал эту песню в те дни, у меня начинало с огромной силой колотиться сердце. Было полное душевное смятение. Там есть слова: «Почему я не могу заплакать? Ведь мне так страшно грустно». И это очень походило на мои собственные эмоции.

Такого опыта у меня не было больше никогда: ни до, ни после.




Прошло какое-то время: кажется, сорок девять дней. Видимо, уже были мысли о том, что пора подводить черту.

Отец сказал: «Я, пожалуй, уберу барабаны».

Барабаны, которые были у нас в комнате. Они все еще стояли так же, как при жизни аники, и отцу наверняка было тяжело это видеть.

Но я вдруг отреагировал:

«Не убирай. Я буду играть».

Это вырвалось у меня само собой, я даже подумать ни о чем не успел.

Аники не стало – а теперь не станет даже его вещей. Я не мог с этим смириться. Отец сказал, что уберет барабаны – вот я и… И только, да. Хотя бы это.

С этого момента и началось: я стал играть на барабанах аники.

Как не начать, если я получил их от него на память.

К барабан[ам] Pearl прилагался учебник с гибкой пластинкой. Я сидел один за установкой, слушал эту пластинку и барабанил в поте лица.

До тех пор я не слишком задумывался о будущем. Но тогда впервые подумал, что это занятие – переданная мне миссия.

Видимо, так оно и бывает в жизни. Это стало для меня отправной точкой: то, что я как бы принял свою судьбу.

То есть «хоть я и не собирался этого делать, но это переданный мне путь».

На свете так много людей, которые блуждают и не могут найти того, чем хотели бы заниматься – но, я думаю, когда-то ко всем приходит это понимание. «О, вот оно, вот чему мне надо посвятить свою жизнь». Сколько бы лет человеку ни было. [Правильно? やりたいことが見つからないって、迷っている人もいっぱいいるだろうけどさ、それはいつか気づくもんなんだと思うよ。ああ、俺が生涯を賭けてやるのはこれなんだ、これだったんだ、って。何歳になってもさ。]




Похороны брата, кажется, прошли обычным чередом.

Я говорю «кажется», потому что не был на них.

Это не специально получилось: просто похороны совпали со школьной экскурсионной поездкой. Мне было все равно, ехать или не ехать, но отец сказал: «Можешь не быть на похоронах. Поезжай».

Наверно, пожалел меня: мало того, что потерял брата, так еще и лишится впечатлений от экскурсии.

Но у меня было не то настроение, чтобы я мог получать удовольствие.

Мы поехали в Фукусиму. В Фукусиме жила мамина младшая сестра. Она, взволнованная, специально пришла повидать меня туда, где мы остановились. «Такаши-кун, как ты? В порядке?»

Поэтому у меня нет абсолютно никаких воспоминаний об этой экскурсии. Куда мы ходили, что ели – не помню совершенно ничего.

Все же это был первый опыт человеческой смерти.

Потом еще умерла бабушка, но ей было 88 лет. То есть она прожила свою жизнь до конца, как положено. А аники было двадцать.

Я стал задумываться о том, что же такое смерть. Ощущал ее совсем рядом с собой......

Но назваться «Ягами Тору» я решил не прямо тогда же, а позднее.

После того, как была создана группа SPOTS, мы собрались участвовать в конкурсе, и там нужно было написать имена участников. Наш гитарист взял себе сценический псевдоним – и я подумал, что тоже должен это сделать.

И выбрал имя «Ягами Тору».

Хотя вообще мне вспоминается, что я еще гораздо раньше начал думать о том, чтобы взять имя аники, «亨/ Тору».

Ведь мои барабаны перешли ко мне в наследство от аники, и вместе с ними словно бы передалась его последняя воля.

Думаю, прежде всего дело было в том, что я не мог принять факт его смерти.

Вас интересует, откуда взялось «Ягами»?

«Ягами» – это из-за благозвучия. Я любил Carol и Эи-чана.

Поэтому сначала мне хотелось назваться «Ядзава Тору». Но в группе Alice был гитарист с таким именем. Я подумал – нет, тогда не пойдет.

И выбрал «Ягами». Там в середине звонкий согласный, получается как раз в духе Эи-чана. А если так – то и нормально, решил я.

Так что если бы в Alice не было гитариста с таким же именем, то меня, наверное, звали бы «Ядзава Тору».



Вот такую роль сыграл аники в моей жизни: поистине огромную.

















Восстанавливался я после смерти аники... постепенно. Иначе не скажешь.

Время не решает никаких проблем – но все же было чувство, что действительно нет иного выхода, кроме как довериться времени.

Когда умер аники, я учился в [последнем] третьем классе средней школы. Был май[, начало учебного года]. Но после того, что случилось, практически всю учебу я пропустил. Так как закончить среднюю школу считается обязательным, мне дали выпуститься автоматом, хотя занятия я практически не посещал.

Как бы там ни было, в старшую школу я тоже поступил. Школа «Маэбаши Икуэи».

Но провел там всего три-четыре месяца, больше не смог. И перед летними каникулами подал официальное заявление о том, что прекращаю учиться.

Это сейчас та школа специализируется на подготовке к вузам и известна тем, что из нее выходят звезды футбола. А тогда там были сплошные хулиганы с regent'ом на голове. Я подумал, что для меня нет никакого смысла там находиться. И аники в каком-то смысле меня не отпускал. В школу я перестал ходить сразу же.

По утрам садился на велосипед и делал вид, что еду туда, а сам проезжал мимо школьных ворот и отправлялся в одно помещение для клубных занятий в городе Маэбаши, где встречался с приятелями.

Мы только и делали, что болтали о всяком и слушали Carol. А когда наступал вечер, я ехал домой. И так каждый день. Никакого смысла ходить в школу я не видел.

Там пытались на меня воздействовать, говорили: «Может, все-таки постараешься?» Но я настоял на своем – «нет, хочу уйти», и им пришлось принять мое заявление.

Но и бросив школу, я продолжал в том же духе: ни работы, ничего.

Каждую ночь допоздна записывал из радиоэфира на кассету всякую всячину. Потом спал до полудня. Проснувшись, до самых сумерек упражнялся в игре на барабанах.

Да, на барабанах играл ежедневно.

Ну, с общепринятой точки зрения я был, конечно же, форменным тунеядцем.

Думаю, что и отец, и мать сильно беспокоились. Да и бабушка постоянно меня ругала.

То есть, я хочу сказать, из близлежащих домов постоянно звонили с жалобами. Типа, «потише!» «Сколько можно»! Ну да, вот так. Я же стучал целые дни напролет.

Так как на меня жаловались со всех сторон, я закрывал ставни и шторы и играл в абсолютной темноте. Хотя, скажем прямо, звукоизоляцией это все равно не назовешь.

Но своих позиций я не сдавал ни на шаг. Родителям сказал: «Извините, конечно, но давайте вы мне позволите играть до сумерек». Такой и вышел уговор.

То есть летом я упражнялся дольше, чем зимой. С наступлением темноты прекращал игру. Короче, продолжал заниматься, в точности придерживаясь уговора.

Начинал я с самоучител[ей], играл Carol и рок-н-ролл пятидесятых. От аники осталось много пластинок, в основном их я и копировал. Играл также Битлз и Юмин. Например, «Kageriyuku heya» [«Над комнатой нависла тень»] – песню того периода, когда Юмин была Араи Юми.

Еще пытался играть Иноуэ Йосуи – но барабаны Понты-сана ((прим.ред.: Мураками «Понта» Шюичи)) оказались слишком трудными, так что пришлось отступиться.

Я располагал свободным временем, поэтому слушал много разного. Пробовал играть в разных жанрах.

Видимо, в то время заложилась основа моей игры на барабанах.

Хотя это скорее была не основа, а просто манера играть сугубо по-своему. Видимо, она у меня и в инди-период оставалась примерно такой же. [??? Или "наверно, в инди-период так всегда бывает"? 多分あの頃、自分の基礎ができたんだ。基礎というか完全に自己流だけど。インディーズの頃とか、ほぼそのまんまな感じだからね。]



Но лет в двадцать, когда я начал участвовать в конкурсах любительских групп, я познакомился со многими разными людьми. И таким образом встретился с Макото Такахаши-саном из группы BOOWY.

В то время любительская музыка в Такасаки была сферой влияния людей, которые изначально играли вместе с Хотэи-саном.

И вот, по-моему, это было после выхода альбома BOOWY «INSTANT LOVE».

[Мне сказали:] «Скоро будет группа под названием BOOWY, поработаешь секьюрити» – и поставили у переднего заграждения. [Загадочный момент. Хоть бы пояснили как-то.] И хоть я и слушал спиной, но ритм был потрясающий.

Влюбился я в них моментально.

Потом я зашел туда, где они отмечали лайв. BOOWY тогда еще были независимой группой и приезжали на разные мероприятия в качестве членов жюри, а лайвы обмывали в одной сетевой изакае.

И я тогда лично попросил Макото-сана: «Когда приедете снова – пожалуйста, если будет такая возможность, поучите меня играть на барабанах». Причем Макото-сан охотно согласился на мою просьбу. Мы обменялись контактами – и через несколько месяцев он посетил мою комнату.

Хотя он скорее не учил меня, а просто дал возможность наблюдать за своей игрой. И я два часа непрерывно смотрел, как Макото-сан играет на барабанах.

Но я действительно многому научился. Я понял, насколько халтурна эта моя манера игры «по-своему», и очень серьезно об этом задумался.

После этого я полностью перестроил свои основы с самого начала – чтобы моя индивидуальная манера опиралась на них. [? ていうか、俺のドラムはなんて自己流でいい加減なんだ、ってすごく反省したよ。そこからは基礎を徹底的にやり直した。基礎があっての自己流なんだな、って。]

Когда натыкаешься на стену, то начать все с нуля – это самый быстрый путь. Он кажется самым медленным – но он самый быстрый. Я очень остро это ощутил.

Оплату за урок Макото-сан получил в виде якинику. То есть я, конечно, приготовил деньги, но он сказал: «Денег не надо. Лучше поедим на них якинику». В небольшом отдалении от Такасаки, в Курагано, есть заведение корейской кухни «Чосэн Хантэн» – и мы пошли туда, взяв с собой участников SPOTS и Юту.

Макото-сан приехал в Такасаки забрать лицензию на вождение мотоцикла, а остановился у Химуро-сана.

Мы в тот раз о многом говорили: об используемой в игре фразировке, о римшотах. Это было для меня очень полезно. За все время до той поры Макото-сан стал единственным человеком, которого я мог назвать своим наставником.

И после того, как я переехал в Токио, он продолжал проявлять по отношению ко мне большую заботу. [Макото Такахаши также посодействовал в рекламе этой книги, его отзыв вынесен на обложку, вот такой: «Ани и бурные волны его жизни!! Это биография, которую обязательно стоит прочитать!!»]

Если же вернуться к нашему дому, то комната с барабанами стала чем-то вроде места для сбора хулиганов.



Я ведь жил в деревне, а там слухи разносятся быстро. Прошел слух: «Вон там живет парень по имени Такаши, он не ходит в школу, постоянно дома – и всех у себя принимает. У него можно классно провести время». И у меня тут же начал собираться народ.

В то время старшеклассникам-хулиганам из Такасаки провести время было совершенно негде. Денег у них тоже не было. Дома у Имаи и Хиде происходило то же самое: все собирались в одной комнате.

Приходило огромное количеству народу с прическами regent и в кожаных куртках. Сначала это были только мои приятели, но потом они стали приводить и своих приятелей тоже, а те – своих, и поток людей неуклонно рос.

Уже после дебюта ко мне очень многие подходили и говорили: «Ани, я когда-то в Такасаки был у тебя в гостях. Вслед за таким-то увязался и пришел. Помнишь?»

Но сам я таких вещей не помню, как ни жаль.

Ведь ко мне столько народу приходило. Но, видимо, было действительно прикольно и интересно, раз у людей это так осталось в памяти. [? Или «все были прикольные и интересные, поэтому я говорю, что хорошо помню»? でも、ウチに来たヤツは面白かったんだろうね、ちゃんと憶えてるって言うんだから。]

Каким тогда был Юта?

Юта все время был в школе. И музыку еще не играл.

Правда, он тоже начал делать первые шаги по кривой дорожке – но как раз странно было бы, если бы не начал, учитывая окружавшую его атмосферу.

А старший брат ничего не делает, не работает, только до самого вечера стучит на барабанах. Как мог на это смотреть Юта? Наверняка думал: «Дурак какой-то».

Дома, завидев меня, он мне каждый раз говорил: «Аники, целыми днями стучишь, надоело уже».




Первая группа у меня была с ровесниками в средней школе.

Называлась Shout.

Видимо, под влиянием рок-н-ролла так назвали. Эта группа была самой первой.

В Shout был один шустрый парень, у него было много друзей, которые любили рок, и вот он организовал вечеринку, на которой собрались разные группы.

Сначала он обошел заведения центральных кварталов в поисках спонсорской поддержки. Решили сделать рекламу: взнос с одного спонсора был то ли пять тысяч иен, то ли десять, точно не могу сказать. И на обратной стороне флаеров напечатали множество названий разных заведений.

На мобилизованные средства сняли одноэтажный зал в Маэбаши, "Гунма-кен Кёику Кайкан" [«Образовательный центр префектуры Гунма»]. И провели рок-н-ролльную вечеринку: продали билеты, собрали пять-шесть групп, сыграли лайв.

Так что вот. В старших классах – хоть я в них и не учился – у меня были Shout. Вне дома я играл в Shout, а дома погружался в упражнения с барабанами.

Я собирался и дальше играть в этой группе, чтобы достичь в ней громадных высот.

Но наш вокалист уехал в Токио учиться в университете, и группа распалась. Все тогда как раз заканчивали школу, то есть мне было восемнадцать.

Конечно, я был очень расстроен. Восемнадцать лет, мечты о громадном успехе с группой – и вдруг эти мечты разбиваются.

Жизнь тоже переменилась.

Я стал рабочим на арматурном заводе.

Работать меня устроил муж старшей сестры.

Меня и самого уже посещали мысли на эту тему. Как можно не работать и постоянно заниматься одним и тем же? В восемнадцать лет люди обычно заканчивают старшие классы, да и группа моя распалась. Пора было провести черту.

На этой работе я думал только о том, что хочу стать взрослым самостоятельным человеком.

Работа на арматурном заводе заключалась – вполне буквально – в укладке арматурных стержней, один к другому. А потом их надо было зафиксировать такой проволокой, которая называется «обвязочный трос». И без лишних слов продолжаешь в том же духе.

Если бы я как следует постарался на этой работе еще года два-три, то, пожалуй, вполне смог бы стать и взрослым, и самостоятельным.

Труд был физический, и по сравнению с моими ровесниками, которые устраивались на обычную работу, я получал очень хорошую зарплату. Причем тем, кто после старших классов устраивался на фабрики, платили в месяц сто тысяч иен с чем-то – а мне, как правило, двести с лишним. Потому что с надбавкой за опасность разница получалась вдвое. Кроме того, чем больше ты делал, тем больше каждый год росла зарплата.

В те годы в Такасаки был настоящий бум лав-отелей, их строили повсюду – и на этих стройках я тоже много работал. Например, отель «Йокогама» рядом с Такасаки Каннон – его строил я. По-моему, он еще существует.

Но работа, конечно, была опасная. Как-то зимой строили начальную школу в Нумате, я поскользнулся на лесах и чуть не упал с четвертого этажа. Спасся благодаря сэнпаю, который меня удержал.

Если бы я тогда упал, то, скорее всего, меня бы сейчас здесь не было.

На арматурном заводе я в итоге проработал три года.

Одновременно с этим играл в группах. Разные люди из любительских групп просили меня им помочь. Ну, просто драммеров всегда мало.

Я в разных группах играл: и в рок-н-ролльных, и в party band'ах. По будням работал на заводе, а по воскресеньям – в группах.

Была группа под названием Rocking Dynamites. [?? Странно: он только что говорил, что групп было много, а теперь фразу строит так, будто она была одна.]

Это был копибэнд, исполнявший рок-н-ролл. Много песен из 50-х.

На басу у них играл бывший участник Shout.

А ударник еще и хорошо умел петь, поэтому искал второго ударника, который мог бы его подменять.

Но иногда он возвращался к барабанам, и тогда вокалистом становился я.

Вставал по центру и пел. Что пел? «Jeanie Jeanie Jeanie» группы Stray Cats. Как пел? Ясно, что так себе!




Но надо сказать, что сам я совершенно не хотел что-то [дальше с этим] делать. Без желания обидеть остальных – но для меня это была просто забава. Нечто из сферы хобби, целиком и полностью.

Моя работа – арматурный завод, а барабаны – мое хобби.

Поэтому однажды, когда мне был двадцать один год, я решил убрать драм-сет из комнаты. Решил, что пора уже полностью посвятить себя изготовлению арматуры.

Отец спросил: «Почему это ты вдруг убираешь барабаны?» Но я в то время захотел бросить музыку и заняться наконец цивильным трудом.

И, конечно же, именно в этот момент кто-нибудь обязательно попросит помочь с группой.

Так оно всегда бывает.

Думаешь – «всё, завязываю», и тут кто-то что-то предлагает. Не успеешь подумать, что «вот, я пошел на завод, стал взрослым и самостоятельным, деньги зарабатываю, а барабаны – это хобби», как вдруг приходит человек и говорит: «Я хочу создать группу с целью выйти в профессионалы. Поможешь?»

Это был S., гитарист. Группой, куда он меня пригласил и где я начал ему помогать, стали SPOTS.

И хоть я всерьез решил, что больше не буду играть ни в каких группах – для меня вдруг снова открылась некая собственная ниша.

Сколько я живу – у меня все время так происходило.

Кто-то всегда подобным образом вдыхает в меня жизнь.

С тех пор, как умер аники, мне постоянно так кажется.


[Обманчиво простая на вид, но очень сложная для перевода концовка главы: сплошные повторы слов + многозначность глагола 生かされる: «использовать наилучшим образом/ <- - поддерживать жизнь/оживлять и т.д.»

なんか俺の人生、ずっとそんな感じなんだよね。
いつもそうやって誰かに生かされてる。
兄貴がいなくなってから、ずっとそう思ってるよ。]

_________________________________

*прим. пер. 2020:

Начиная с этого интервью и далее все японские имена приводятся в оригинальном порядке "фамилия-имя".
Надеюсь, это не будет никого раздражать, да и никакой идеологической подоплеки здесь нет: на такой формат я решила перейти с целью оптимизации своих кандзираспознавательных и кандзизапоминательных процессов (т. е. при виде нескольких редких, тяжелых и громоздких иероглифов _не_ переставлять их каждый раз мысленно местами, путаясь в чтениях и приводя мозг к короткому замыканию). Кстати, мне это действительно помогло.
_________________


[NB:
В круглых скобках () -- то, что в целях ясности дописал интервьюер.
В квадратных скобках [] -- как всегда, то, что дописала я.]


_________________






Имаи Хисаши
Personal interview

Координаты перемен

Текст: Хокари Сатоши

________________________
NB: DO NOT retranslate/repost/otherwise use ANY part of this on facebook, tumblr, blogspot, etc.
________________________

Когда речь заходит о переменах, Имаи Хисаши сразу же и без раздумий отметает этот вопрос: «Да ничего не изменилось». Но с каждым ответом становится все яснее: отсутствуют не перемены, отсутствует размывание. Стремление к идеалу через пробы и ошибки, страсть и целеустремленность на этом пути – вот что осталось неизменным еще со времен дебюта. Плодами такого постоянства становятся обновления, не прекращающиеся на протяжении всех этих 30 лет. Ведь «новые записи – самые лучшие».


Имаи Хисаши, мозг группы BUCK-TICK. Резкая краткость в ответах – это определенно не про него, но и к ораторству он тоже не склонен. Поэтому перед интервью меня каждый раз охватывает специфическое беспокойство. Неопределенной просьбой «дать комментарий» из него ничего не вытянешь – но если сам будешь говорить слишком много, то в ответ, чего доброго, получишь только «да» или «нет». Собираясь затронуть тему перемен, произошедших за эти 30 лет, я начал разговор с вопроса: «Что изменилось за это время?», а в ответ услышал: «Ничего не изменилось». И не то чтобы «вот и интервью конец», но опасения достаточно сходные. Мне надо заговорить о чем-то другом, временами увести беседу в сторону – но так, чтобы не отклониться от темы. Беспокоюсь, как и всегда. Это интервью состоялось как раз посередине тура No.0 в поддержку одноименного, двадцать первого по счету альбома, вышедшего в марте и записанного в рамках празднования 30-летней годовщины дебюта. Попробую сразу спросить о впечатлениях, связанных с туром. Получаю ответ: «Ну, вроде бы все идет как следует». С этих слов и начинается интервью.

— (Альбом No.0) мы особо не обдумывали – ну, как бы рок-альбом в нашем духе, общее течение, это все понятно, но когда оно идет само по себе, естественным путем… То есть «получился ли альбом, который смог что-то передать», такие мысли. Разумеется, хотелось сделать хорошую вещь. Bandsound, электроника – раньше были такие категории и темы, но (на этот раз) особо о них не задумывались. Просто, наверно, я хотел, чтобы вышло немножко так… заостренно. Но у нас и раньше не было ощущения, будто мы делаем что-то непосильное, (а сейчас) работа (вообще) продвигалась без стресса. То есть то, как мы работаем, не изменилось.


Своим вопросом я хотел снова продвинуть тему изменений – но все равно «ничего не изменилось», как ни спрашивай, и я смеюсь. Если же говорить об альбоме «No.0» – возможно, там и нет таких очевидных для каждого перемен, как если бы digirock-группа внезапно перешла к акустике. Но и о воспроизведении старого, разумеется, речь тоже не идет: звучание нового альбома стало апгрейдом того саунда, который присущ лишь BUCK-TICK, что становится очевидным уже на вступительной Reishiki 13-gata «Ai».

— Запись началась, а эта вещь появилась уже в последнюю очередь [?], и я, пока работал над ней, думал – «теперь ясно, какая песня будет первой». И вот я ее сделал как мне хотелось, и там и развитие аккордов, и акценты на паузах – все получилось так, как раньше еще не было. Интересно, конечно. Я очень легко ее сделал, поэтому когда там две гитары накладываются одна на другую, то даже нет ощущения, что это сделал я. Совершенно нет чувства, будто я там занимался шлифовкой и всякой кропотливой работой. Кроме того, были непредвиденные звуки, какие-то случайности, шумы, возникшие по ошибке. Эти интересные вещи я тоже беру в дело, использую. Но так и раньше было.


Я также слышал, что новый альбом является очень визуальным. Само по себе это то не значит, что песни писались с сознательной оглядкой на такую концепцию, но непосредственные участники все же подтверждают данный факт. Господин Йокояма Казутоши, который работает у BUCK-TICK manipulator'ом, еще на начальной стадии работы говорил, что «это похоже на саундтрэк к воображаемому фильму» – и это становится дополнительным средством для выражения философии BUCK-TICK. Самой визуальной, очевидно, является песня Guernica no Yoru. В тексте за авторством Сакураи Атсуши сюжетность сочетается с четким посылом, а трехдольный ритм подчеркивает ощущение театральности. Страшноватое звучание snare-барабана похоже на пулеметную очередь.

— «Герника» – такое было рабочее название. И вот из названия… смогло прийти нечто такое, что присуще Сакураи-сану. Причем я не сказал ему ни слова в духе «напиши текст на такую тему и с такой точки зрения», поэтому вышло очень круто, когда он выдал такой текст. Абсолютно верную интерпретацию нашел.


Песня Guernica no Yoru по теме является антивоенной. «Я хочу сказать, что я против войны – и это само собой разумеется», – говорит Сакураи, автор текста. Но стоит музыканту сделать политическое высказывание, как в тех же соцсетях сразу начинают писать: «Нам бы не хотелось, чтобы он говорил подобные вещи». В такое время мы живем. Я прямо спросил у Имаи, что он думает по этому поводу.

— Ну, «если хочется сказать, то надо говорить» вроде как. (Смех.) Да, существуют разные мнения, но и рок-музыка на этом очень сильно завязана, вполне обычное дело. Вообще сейчас (у кого угодно) есть возможность высказываться в различных местах, это тоже обычное явление. Мы этого не делаем, но можно пойти в Твиттер, еще куда-то – и люди там хотят высказать свое мнение, разве нет? И мне мэйлы (с самыми разными мнениями) тоже приходят. Но это всё не важно. (Смех.) (Песни и выступления) – это [моя] повседневность, (у меня) там нет никакой особой идеологии. И нет намерения идти в работе настолько далеко, чтобы затрагивать такие серьезные вещи. Просто как бы-ы… Я вообще человек безответственный, и брать на себя ответственность по всяким странным поводам – нет, я таким не занимаюсь. (Смех.)


Известно, что в школьные годы Имаи был преданным поклонником YMO и THE STALIN, а также RC SUCCESSION. Имавано Киёширо, лидер RC, при жизни пел о чем хотел – без оглядки на кого-либо. «Я иногда думаю: что бы он сейчас делал, будь он жив?» – говорит Имаи. Если музыкант начинает на кого-то оглядываться, сдерживаться и колебаться, выражая свои идеи, то это уже нельзя назвать самовыражением. Музыканты, которые пишут вещи on demand, вполне имеют право на существование – только это уже нельзя назвать творчеством, и уж определенно не роком. Имаи однозначно заявляет, что соцсети его не интересуют. А его личным инструментом для публикации новостей остается, как и прежде, блог под названием «Хисашидневник: Записки о сверхповседневности».

— Твиттер – это, кажется, слишком большая морока. И там вроде флеймят, нет? (Смех.) [? 燃え上がったりするじゃないですか？（笑）] Я (в блог) фотографии из тура загружаю, не более, а в последнее время и этого не делаю. Но изначально я думал о том, что нам негде опубликовать новости о себе, кроме фэнклубовского журнала. Бывает время, когда мы совсем не появляемся на ТВ и на радио, и тогда получается, что от нас вообще ничего не слышно. И вот я такой – «ну, пускай хотя бы блог будет», хотя никто меня о нем не просил. (Смех.) Подумал – «если будут какие обновления в семейном реестре, то в блоге об этом сразу можно сообщить». А если не сообщать, то информация просочится со стороны, и будет как-то странно. Мне такого не хотелось. (Невеселый смех.)


Иначе говоря, официальный блог был открыт с намерением избежать ситуаций, когда новости о прибавлениях в семье без спросу передаются из вторых рук. В последнее время блог по большей части состоит из снимков зрительного зала, но еще недавно Имаи часто выкладывал туда фотографии своего завтрака. Мы уже совершенно отклоняемся от темы, но я все же спрашиваю его: а что это вообще было?

— У меня, конечно, не Инстаграм, но я специально выкладывал разную еду из кафе: посмотреть, какая будет реакция. (Смех.) «А вот это будет совсем не клево» типа. (Смех.)


Кажется, от фото в стиле Инстаграма он решил отойти. Хитрец он, Имаи Хисаши. Чем дальше продвигается разговор, тем более расслабленной становится атмосфера, и я пробую вернуться к главному вопросу: изменениям, произошедшим за 30 лет.

— Ну, если уж говорить, меняется что-то или нет – наверное, меняется. Но… оно не способно меняться до такой степени, чтобы [громко] называть это словом «изменения». Нас ведь пятеро, и если бы все изменились, стало бы очень странно.


Возможно, чувства, связанные с работой в группе и созданием музыки, действительно не претерпели больших изменений. Но каждый поворотный момент, несомненно, сильно менял те условия, в которых оказывались BUCK-TICK. И самые головокружительные перемены происходили между 1987-м, годом major debut'а, и первой половиной 1989-го. Биографии участников подтверждают: те два года были неимоверно напряженными. Что скажет Имаи об этом водовороте событий?

— Вообще странно про это говорить, но в то время, когда мы появились, (для рок-групп) еще не установились способы продажи. Поэтому иногда прибегали к каким-то айдоловским вещам. Но я не особо помню(, как было в то время) – вернее, у меня не было ощущения реального опыта. Каждый день – работа, работа и работа. До паралича [и потери ощущений]. То есть я уже даже не понимал, что работаю без выходных. Один раз то ли кто-то решил затронуть эту тему, то ли наш тогдашний менеджер случайно обмолвился, уже не помню, но вдруг – «э?! Как это – за три месяца ни одного выходного?» (Смех.) Уже сил нет как все опротивело, но я этого даже не осознавал. Тебе говорят – «завтра во столько-то», (на следующий день в это время) за тобой заезжает менеджер, ты берешь сумку, едешь в какую-нибудь студию и вот торчишь там: фотографируешься, интервью даешь. А в редких паузах, возможно, мы даже что-то записывали – не уверен. Когда снимали клип на JUST ONE MORE KISS… Не знаю, только у меня так было или нет… Я не понял, что это съемки клипа (смех), и думал: «Странно, фотосессия для журнала, зачем столько двигаться... О, так это клип, что ли?» (Смех.)


И все же этот крайне напряженный период принес свои плоды. Совершив переход на major-уровень, BUCK-TICK одним прыжком оказались [в центре] мэйнстрима. С третьим альбомом «TABOO», вышедшим в январе 1989 года, группа дебютировала на первом месте чартов – и в январе же впервые выступила в Ниппон Будокане. Чуть больше чем за год им удалось подняться на самую вершину японского рока. Но… не обошлось без «но». В апреле того же года произошел инцидент, который, казалось, сведет все достигнутое к нулю. Думаю, что давние фанаты в курсе: Имаи был арестован за нарушение Закона о наркотиках. Находясь непосредственно перед фигурантом, я с запинкой спрашиваю, можно ли затронуть эту тему. «А, про арест? Да, можно, конечно», – отвечает Имаи. Хоть участники и группы вынуждены были полгода провести в домашнем заточении, но все же: быть может, такая передышка в итоге стала для без устали работающих музыкантов не таким уж плохим явлением?.. Понимая всю бестактность этого вопроса, задаю его в лоб.

— Ну, я думаю… это если уже потом говорить. А в то время было – «а-а, ну я и натворил», «что же теперь делать-то?»


Однако самый худший вариант развития ситуации – это если бы группа не смогла больше функционировать. Приходила ли в голову эта мысль?

— С теперешних позиций уже трудно что-то сказать. Думаю, если бы все происходило в нынешние времена, то это был бы кошмар, определенно. Но у меня тогда подобных ощущений не было. То есть «ну да, (меня самого) арестовали, но больше вроде никто паниковать не должен». А потом следователь мне дал посмотреть таблоиды (в камере), и я такой – «э? Так вот до чего дошло?» И затем, постепенно: «О, так вот оно как?! Столько шуму?!» Просто я в принципе ко всему безразлично отношусь(, у меня такой характер) – потому, наверно, меня и не зацепило.


Имаи признали виновным и назначили условное наказание, после чего группа продолжила свою деятельность: декабрь того же года ознаменовался концертами «Bakuchiku Genshou» в Gunma Ongaku Center и Tokyo Dome. В феврале 1990 года вышел четвертый альбом, Aku no Hana, который сразу же [?] занял первое место в чартах – и стало очевидно, что BUCK-TICK удалось полностью восстановиться. Вскоре после этого наступили кардинальные структурные изменения. В феврале следующего года вышел пятый по счету альбом Kurutta Taiyou, с которого начался новый поворот: теперь аранжировками целиком занимался композитор. Основным композитором группы всегда был Имаи – а это означало, что теперь в его руки перешла и общая гармония звучания группы. Несомненно, с музыкальной точки зрения Kurutta Taiyou принес с собой самые крупные изменения за эти тридцать лет. Об этом я и задаю вопрос.

— (На Kurutta Taiyou) я познакомился со звукорежиссером Хирума-саном, который работает с нами до сих пор. А раньше относительно BUCK-TICK была такая странная тревожность: что элементов техно быть не должно, электроники – тоже, и вообще нельзя слишком сильно выражать себя, такие вот странности. Причем даже если на записи меня спрашивали: «Ты какое звучание хочешь?», я очень часто сам не мог нормально подытожить [в двух словах], что мне хочется сделать. Но на Kurutta Taiyou, в разговорах с Хирума-саном, у меня тоже появилось вот это: «Может, все-таки сделать так?» А до этого Сакураи-сан не раз говорил мне что-то вроде: «Да ты, Имаи, просто делай все как считаешь нужным». И вот я наконец почувствовал, что настало подходящее время. [?? …比留間さんと話して「やっちゃっていいのかな？」っていうのが自分でも出て来て。それまでも櫻井さんから「今井の思う通りにどんどんやっちゃっていいよ」みたいに何回か言われていたこともあったんで、それがちょうどうまくタイミングがあった感じで。Или Сакураи говорил вообще – «лучше все делать по замыслу Имаи»? Можно понять двояко, но все же по ближайшему контексту кажется, что он обращался непосредственно к нему.]


В 1992 году вышел альбом селф-каверов Koroshi no Shirabe This is NOT Greatest Hits: методика работы, успешно опробованная на Kurutta Taiyou, использовалась для совершенствования старых песен. Затем появились darker than darkness-style 93- и Six/Nine, и на обоих альбомах – седьмом и восьмом по счету – группа все шире раскрывала свой потенциал. Контраст двух гитар – а опорой для их звучания является ритм-секция, рождающая ощущение грува, и то же самое можно сказать о мире текстов Сакураи, вплетенные им в общую канву. И каждый из участников в отдельности продолжал неуклонно прогрессировать и совершенствовать свою технику. Появлялось все больше ощущения свободы.

— Две гитары плюс бас, барабаны, вокал – это достаточно базовая схема для группы, но когда все впятером приходят в студию, чтобы решить, какая будет аранжировка, то дело часто идет так себе. (Невеселый смех.) Я сменил метод: стал делать аранжировку дома, как бы «вот так (надо сыграть)…». И то, что я рисую в уме, стало хорошо получаться. Раньше остальным участникам иногда было трудно понять, как лучше сделать – эта проблема тоже решилась. Как-то все в хорошем направлении пошло с тех пор, по-моему. Юта мог говорить – «ритм сменился с вертикального на горизонтальный». [Погружение в понятие ノリ/乗り– приблизительно «темп/ритм/грув» – это детективная поэма, которая тянет на отдельный пост. Здесь важно, что слово «нори» – это японское понятие ритма, зародившееся в контексте музыки театра Но и изначально связанное с телодвижениями. То есть если некая музыка вызывает желание качаться из стороны в сторону – это «горизонтальное нори», а если мотать головой назад-вперед – «вертикальное нори». Интересующихся отсылаю к научнымработам. Короче говоря, движения Юты во время игры – они глубоко укоренены в японской музыкальной культуре и выражают ее специфическую основу, вот так-то. Причем «нори» – это одновременно и полноценный муз. термин со всякими доп. тонкостями, и некий широкий концепт, понятный каждому японцу – и поэтому мне не очень ясно, в каком смысле здесь Юта говорит про смену ритма, в прямом или в переносном.] Я был рад в тот период, что смог это сделать. Хотя вообще это чем-то походило на учебный процесс. (Смех.) Но я был рад, что могу испробовать разные вещи. [? ユータが「縦から横にノリが変わってきた」と言ってたんだけど、その辺でもやっておいてよかったなという時期でもあったし。修業に近かったのかもしれないけど　（笑）、いろんなことを試せてよかったなと。]


Здесь мы немного отклоняемся от темы, но в скором времени BUCK-TICK отделились от конторы, в которой числились раньше, и основали свою собственную компанию с ограниченной ответственностью под названием Banker. Было это в 1996 году. Я выскажу свое личное мнение, но мне представляется, что «пробуждение» группы, осознание себя музыкантами профессионального уровня – все это оказало свой благотворный эффект и в данной ситуации. Сейчас главой компании Banker является Сакураи.

— Мне был тридцать один год. (Если сейчас посмотреть – ) да, все-таки много удалось сделать. Потому что была группа, разумеется. Да, [мы] создали компанию, но лично [я] ничего не обдумывал, поэтому не понял, что там в итоге получилось. [会社をつくったものの、個人的には何も考えてなかったし、何がどうなったかわからなかったです。] Баланс среди пяти человек – он же все равно не менялся. И хотя в самом начале говорили, что пускай президентом будет каждый по очереди… Заниматься этим всю жизнь может Сакураи-сан. И потом, бумажная волокита – это же такое нудное дело. (Смех.) Так что Сакураи-сан у нас постоянный оябун.


Да, видимо, все так: Имаи является мозгом группы, но ее лицо – это Сакураи. А после обретения самостоятельности группа рассталась с рекорд-компанией, где записывалась со времен дебюта, и перешла под другой лейбл.

— Мы всей группой об этом поговорили, послушали, что говорят в другом месте, и решили – попробуем расстаться [с рекорд-компанией] [и посмотрим, что получится]. Здесь разные [факторы]: и всякие мелочи, и отношения со стаффом. Да, переход на новое место – это «перемены», но встречи с людьми, человеческие отношения – я [в полной мере] почувствовал, насколько это все важно.


Меняя лейблы, BUCK-TICK не прекращали создавать музыкальный материал – и в этом материале явственно отражался образ Имаи Хисаши и достигнутое им внутреннее раскрепощение. Альбомы с десятого по тринадцатый – SEXY STREAM LINER (1997), ONE LIFE, ONE DEATH (2000), Kyokutou I LOVE YOU (2000), Mona Lisa OVERDRIVE (2003) – заиграли яркими оттенками электроники.

— Использовать компьютер при написании песен я начал с ONE LIFE, ONE DEATH – а до SEXY STREAM LINER пользовался только драм-машиной. Тогда же мне захотелось сделать что-то в духе digirock'а, и вот теперь я мог использовать самые разные звуки. Так что это был такой период, когда я постоянно закрывался в четырех стенах и писал песни. Просто дико горел желанием экспериментировать. (Смех.) [У меня] плохо выговаривается, что «я вот хотел бы такой-то звук…», [и я понял?,] что мне тяжко из-за этого пришлось. [? 「こういう音を出したいんだけど・・・」というのがすんなり出て来ないというか、そういうところで苦労したかなと。Он имеет в виду – до того, как у него появился компьютер? Вообще к какому времени относится мысль?]


Но основой следующих трех альбомов, с 14-го по 16-й (Juusangai wa Gekkou (2005),Tenshi no Revolver (2007), Memento Mori (2009)) стал band sound – видимо, как противодействие digirock'у.

— Нет, не ради противодействия – просто мне стало по вкусу звучание живой акустической гитары, звучание группы. Как-то мы сыграли ROMANCE (на свадьбе у друзей), звук создавали только мы пятеро, и вот мне очень понравился такой формат. Помню это впечатление и мысль о том, что band sound – это тоже хороший метод.


На 17-м по счету альбоме, RAZZLE DAZZLE, были активно задействованы элементы dance-музыки. А направленность последующих релизов трудно проследить и обозначить в таких терминах, как band sound или digirock. Что касается 19-го и 20-го альбомов, то в Arui wa Anarchy основным является сюрреализм, а Atomu Miraiha No.9, как следует из названия – футуризм, и здесь речь идет уже не столько о музыкальных жанрах, сколько о видах искусства.

— То есть, ну как… Ну-у, с Arui wa Anarchy я хотел, чтобы «такая музыка, которой еще не было…», и «чтобы на лайвах все могли получить удовольствие», вот примерно как-то так – и всё. Я говорил «сюрреализм», но в принципе это слово можно было поменять на «панк», так что… В общем, я когда перед работой над альбомом обозначаю его каким-то словом, оно потом устаревает и становится вчерашним днем, и отсюда происходит недопонимание. Вот я говорю «сюрреализм» – и получается, что всё, это уже стало темой. (Невеселый смех.) Но, в конце–то концов, в моем подходе к работе и к записи ничего не поменялось. Я просто сказал не так, как всегда. Да просто [подходящего] слова не мог найти – еще и такой момент. С No.0 было так же, [но?] я хотел сделать что-то заостренное, какое-то сконцентрированное воплощение этого звучания.


Музыка, которой еще не было. Рок-звучание, не помещающееся ни в один из существующих жанров. Значит, в нем по-прежнему сильно стремление к таким вещам?

— Когда я не воплощаю в жизнь то, о чем думаю, это как бы плохо воздействует на мой организм изнутри. Но мне кажется, что даже те вещи, которые [сперва] кажутся трудными для понимания, очень даже можно превратить в поп-музыку. Когда я говорю «поп-музыка», я имею в виду не что-то чуть теплое, ни то ни сё [буквальная идиома – «округленькое»], а такое…… заостренное, бьющее в цель. Просто-напросто хочу сделать так, чтобы это услышали. Типа – «вот такое [[у меня]] есть». То есть это, разумеется, [главная] движущая сила. Хотя, может, и не единственная.


Часто приходится слышать, что ощущения с возрастом притупляются: и прежние интересы уже не так волнуют, и тяга к новому становится меньше. Если это правда, то понять это нетрудно. Но Имаи занимается вещами, которые как раз таки оттачивают способность ощущать: он читает прозу, ходит на спектакли – иначе говоря, впитывает информацию постоянно и неустанно.

— Да. Для меня это обычный процесс. Из него могут возникать идеи, и можно сказать, что где-то там я их [и] ищу. Например, когда ходишь в Cirque du Soleil, из этого на удивление хорошо рождаются песни. Причем если появляется что-то, о чем думаешь: «Вот это хорошо», то обязательно надо записать на память. А то бывает, действительно: забудешь – и хоть плачь. (Невеселый смех.) Морока, конечно, но приходится включать компьютер и записывать.


Он не теряет интереса к альтернативной культуре, по-прежнему любит мангу и кино – и все так же покупает еженедельник Shounen Jump.

— Ну-у, и манга, конечно, тоже, да: если что-то заинтересует – читаю. В Shounen Jump, конечно, уже мало что. Но я все равно покупаю его каждую неделю. Еще Young Magazine и Spirits. Порекомендовать могу мангу «The Fable» из Young Magazine. Интересная. (Смех.) Из кино… «Величайший шоумен», фильм про создателя цирка. Там с самого начала клево и очень интересно.


Кстати, о кино: на 12-м по счету альбоме Kyokutou I LOVE YOU есть песня под названием «Shippuu no Bladerunner», а на 20-м, Atomu Miraiha No.9, в «PINOA ICCHIO -Odoru Atomu-« упоминается «пастушка Рэйчел». Очевидно, что это отсылки к фильму «Бегущий по лезвию». В прошлом году вышел официальный сиквел, «Бегущий по лезвию 2049», и еще свежи воспоминания о том, насколько сильно разделились мнения зрителей по всему миру. Удачная возможность спросить, как Имаи показался этот фильм.

— Я с удовольствием посмотрел. Этот фильм кажется более развлекательным, чем предыдущий. Тот был довольно мрачным по настроению, с уклоном в философию, и хоть и показали волнующий мир с этими репликантами, но как-то [они?] не зажгли. (А новый фильм) – я слышал, что там (в Америке) совсем плохо (его оценили). Как бы: «Э-э?!» //////////Вообще много есть людей, о которых ничего другого и не хочется сказать. (Смех.)///////////// [????? Или наоборот: "Наверняка есть много людей, которые хотели бы сказать то же самое"? 「ブレードランナー２０４９」は向こう（＝米国）では全然（評判が）よくなかったって聞きましたけど、「えーっ！？」っていう。　そういう風に言いたい人が多いだけなんじゃないかな。]


Пользуясь тем, что беседа отошла от обычных тем, я задаю вопрос о переменах, которые несет с собой сложный процесс течения лет. Говорят, что с вступлением в средний возраст меняются предпочтения в еде и разбалтываются слезные железы. Что он может сказать по этому поводу?

— Вообще заплакать при просмотре фильма или чего-то по телевизору – это со мной бывает очень даже, но (каким-то более) плаксивым я вроде бы не стал. А что касается еды, то тут вообще ничего не изменилось. С детства люблю всякие особые лакомства. (Смех.) Очень люблю сладкое, разные вещи с анко, клубничные дайфуку и тому подобное – когда увижу (на витрине), всегда покупаю. (Смех.) … Я перестал курить лет в сорок. Стало противно и расхотелось. Какое-то время еще ходил с сигаретами и зажигалкой, а потом подумал: «Интересно, зачем я их с собой ношу, если совсем перестал курить?» (Смех.) «Может, тогда уж сознательно бросить? Интересно попробовать». Вот так попробовал, эксперимента ради – получилось удачно.


Возвращение к намеченному курсу, последний вопрос. BUCK-TICK летят навстречу очередному году, тридцать первому по счету. Какими выглядят дальнейшие перспективы? Позволил себе спросить об этом прямо.

— Даже не знаю… Если будут интересные идеи, запись, туры – все останется без изменений, но я хочу, чтобы так и продолжалось. Мне кажется, интересные идеи и дальше будут появляться.


Хочу удостовериться: «А идеи – они не иссякают?» В ответ получаю ясное и исчерпывающее: «Думаю, с этим все в порядке». Из всей предыдущей деятельности BUCK-TICK ясно, что они не та группа, которая занимается обычными самоповторами. Но есть ли какие-то мысли о расширении масштабов бизнеса?

— Так как это наша собственная фирма, то и разговоры такие, наверно, бывают – так что, может, и есть мысли на эту тему, но я ведь изначально не из-за этого (=не из-за бизнеса) брался за гитару … И такое соображение появляется. Разумеется, раз я выбрал себе профессию (рок-музыканта), [то хочется, чтобы были какие-то] хорошие методы работы….. Это тоже, да. Но нас же пятеро, поэтому все как-нибудь да получится – вот такое ощущение, видимо. Хотя это не значит, что сам я сижу без дела. (Смех.)


Ему не удалось сдержать улыбку – которая, видимо, подтверждает и его доверие к группе, и «химию», которая в ней рождается. Расширение бизнеса… Быть может, BUCK-TICK начнут смотреть в сторону зарубежного рынка? Напоследок задаю этот вопрос без обиняков.

— Хорошая мысль! …Нет, ну как: просто вы сказали, и я подумал – «это хорошая мысль». (Смех.) Но да, я думаю, что это очень интересно.

_____________________________________

_________________________________

Relay message 3

Эстафета посланий: Хисаши Имаи - - > Толл Ягами





1.
26 лет назад, выпуск «Гэккан Кадокава» за апрель 1992 года.

Ани от Хисаши　

Главное впечатление от него – это такой человек, который не плетет никаких мелких интриг. Просто не способен на это. Он не умеет врать. А вот чтобы другие могли ему наврать – это… [[да.]] Мы уже несколько лет вместе играем в группе, и таким он был с самого начала. Любые свои мысли он всегда высказывает прямо. И еще он такой человек, который действует сразу и на эмоциях. То есть никакой завесы условностей. [букв. «без приукрашиваний», но имеется в виду приукрашивание слов/поступков вежливостью] Мне кажется, у этого есть и положительные стороны, и отрицательные. Когда мы всей группой что-то обсуждаем и никак не можем договориться, то часто именно за Ани остается последнее слово и решающее мнение. Пьет он тоже со знанием дела. Я считаю, что он среди нас самый взрослый, но в то же время больше всех похож на ребенка. (Смех.) Любит быть в центре внимания и рассказывать анекдоты, не особо смешные. (Смех.) Но когда он делает что-то обычное, то бывает как раз очень смешно, хотя сам он этого не сознает. Ани, мои слова тут роли не сыграют, но оставайся и дальше таким же, пожалуйста.



*


2.
[2018.12]

[Кому:]
Ани

Ставит волосы
Барабаны
Устрицы
Giants
Carol

Чистое сакэ
Наушники
Барабаны
Snare
Автобиография
Концертные костюмы

Шигео Нагашима
Гунма
Волосатые крабы
SeX PisTOLs
Ставит волосы
Барабаны

Лед Зеппелин
Юмин
KISS
Барабаны
Встречи драммеров за выпивкой
Грув

Ставит волосы
Барабаны
Рассказывает много раз одно и то же
Бигмак
Барабаны
Кацудон
Набеякиудон

Производство арматуры
Mosburger
117 Coupe
Барабаны
Кожа барабана
Палочки

Ставит волосы
Барабаны
IT'S A NOW !
Барабаны
Ани

Барабаны
Drums
Dr. Ds.
Ставит волосы
Барабаны

Барабаны
Барабаны
Барабаны

Драммер
Толл Ягами
Вот он здесь



Хисаши Имаи


___________________________________________

_____________________________

Relay message 2

Эстафета посланий: Ютака Хигучи - - > Хисаши Имаи




1.
26 лет назад, выпуск «Гэккан Кадокава» за апрель 1992 года.

Хисаши от Юты

Когда я смотрю на Имаи-сана, я думаю о том, как он не похож на меня. Это человек, который много не говорит, но очень внимательно на все смотрит. Он молчит – и вот при этом как будто видит разное… Это такая черта, которой у меня нет. Имаи-сан и в музыкальном плане очень сильно на меня повлиял. Он постоянно выдает такие аранжировки и музыкальные фразы, о которых думаешь – «да, мне бы такое не пришло в голову». Мне кажется, это тоже из-за того, что Имаи-сан практически не разговаривает. (Смех.) Хотя в последнее время он как раз стал говорить больше по сравнению с тем, что было раньше. Но при всем при этом он очень любит юмор [«о-вараи»] – и по телевизору, кажется, часто смотрит такие передачи. Да и делать так, чтобы другие смеялись, тоже любит, наверное. Думаю, в дальнейшем он будет более общительным – он ведь еще и пьет очень много. (Смех.) Про Имаи-сана когда-то давно гадал[ка] предсказывал[а], что он из тех людей, которых затягивает в омут пьянства. (Смех.) Я хочу, чтобы он не забывал о своем здоровье.

*

2.
[2018.12:]

Имаи-куну от Юты

Имаи-кун – он и композитор группы BUCK-TICK, и тот, кто ее нарек ее этим именем. Имаи-кун – он и тот человек, после встречи с которым мне захотелось играть в группе. Когда-то было такое, что мы жили рядом и встречались каждый день. Ходили выпить вдвоем. Имаи-кун и сейчас иногда сам предлагает: «Пошли?» Но когда мы встречаемся на совместных посиделках с выпивкой, он ни о чем не разговаривает. Только пьет. Даже о музыке не говорит. Он всегда был молчаливым. Заговаривает только тогда, когда выпитое начинает действовать. Наверное, просто думает о всяком. Пускай Имаи-кун и дальше остается таким же непонятным. [букв. "человеком, которого трудно ухватить"] (Смех.) Мне только хочется, чтобы он старался не пить лишнего. И чтобы сознание в процессе не терял. (Смех.) Пускай мы с ним и дальше будем делать хорошие песни и с удовольствием играть в нашей группе.

_____________________________


А у кого-нибудь есть эта Кадокава 1992 года с текстом? У меня оттуда только обложка, несколько картинок и небольшая манга.